Тридцать один. Огневик. Роман Смеклоф

можно быть уверенным? Больно все гладко в его россказнях, – убежденно ответил голем. – Маги такого уровня быстрее отправятся на покой, чем добровольно воспользуются магией крови.

      – У них песка в пустыне не допросишься, – согласился хранитель.

      – А где вы видели, что бы высшие чародеи об уключины головы разбивали? Нельзя полагаться на случай, – Евлампий хрипло вздохнул. – Надо проверить!

      – Как? – потребовал я и задумался.

      Поди узнай, гомункул перед тобой или нет? Не думаю, что очень просто разобраться, особенно для блёклого. С другой стороны обязан же настоящий чародей отличаться от оживленного волшебством.

      Я заинтересовано посмотрел на голема.

      – Есть несколько способов, – сказал он.

      – Не свисти, – вмешался Оливье. – Гомункул такой же кусок мяса, как любой колдун.

      – Любительский подход. Чары оставляют следы. Их только надо уметь находить. Это дано не каждому.

      – Опять заврался! Как тогда отличить настоящего волшебника от захваченного хранителем?

      – Легко, – твёрдо заявил Евлампий.

      – Что же ты меня не раскусил, заносчивый валун? – поддел хранитель вкуса.

      – Во-первых, для проверки, нужны подозрения, а я не представлял, с кем имею дело.

      Оливье хмыкнул:

      – Не убедил.

      – Во-вторых, самый простой способ узнать хранителя – посмотреть ему в глаза.

      – Волшебно, – подтрунивал Оливье, – и что ты там увидишь?

      – Багровую пустоту.

      Оливье довольно заржал.

      – Всегда знал, что ты пустозвон. Мелешь почём зря.

      Я вспомнил Фейри Хаус и глаза Мровкуба, в которого вселился хранитель силы. Кровавую жижу в пустой глазнице.

      – Подозреваю, – холодно заметил Евлампий. – Что вы как-то научились контролировать свои глаза. Точнее, один!

      Оливье поперхнулся смехом:

      – Ты валун, не зарывайся. Нам гомункула проверить надо, а не меня. Помнишь, мы на одной цепи!

      – Сейчас не время для вражды, – легко согласился голем. – Есть много способов отличить живое существо от сотворенного. Все магические создания издают тонкий, едва различимый аромат.

      – Все попахивают, – проворчал хранитель. – Идеальных нет.

      Голем с шумом втянул воздух, но все-таки продолжил:

      – Запах очень слабый, говорят, напоминает аромат свежеиспеченного хлеба, но благовония его нейтрализуют.

      Я кивнул. Буду знать, чем пахнут гомункулы.

      – Поэтому надежнее, попробовать его на вкус, – продолжил Евлампий.

      – Как это? – опешил я.

      – Сожрешь его. Если через полчаса изжоги не будет, Волков был взаправдашний! – посоветовал Оливье. – Ну а если запершит…

      – Не буду никого есть, – испугался я, с тревогой повернувшись к голему.

      – Кусать не надо, – разрешил он. – Только попробовать. Сотворенный гомункул кислый, от него щиплет язык.

      – Из него выйдет кумысный слоеный пирог, – мечтательно протянул хранитель.

      Я мерял кабинет главнейшего повара шагами.

      – Как