Плоды земли. Кнут Гамсун

отправился домой.

      VIII

      Быстро ли идут годы? Да, для того, кто состарился.

      Исаак не был стар и немощен, для него годы тянулись долго. Он работал на своей усадьбе, предоставив железной своей бороде расти, как ей заблагорассудится.

      Временами череду однообразных дней в этом пустынном уголке нарушал мимохожий лопарь или какое-нибудь происшествие с одним из домашних животных, потом все снова шло по-старому. Однажды к ним пожаловала целая толпа мужчин, они сделали привал в Селланро, поели, попили молока, расспросили Исаака и Олину о тропинке через горы, сказав, что идут проводить телеграфную линию, а в другой раз приехал Гейслер – сам Гейслер. Он беспрепятственно пришел из села в сопровождении двух людей, нагруженных горным инструментом, заступами и мотыгами.

      Ох уж этот Гейслер! Он был все такой же, как раньше, нисколько не изменился, поздоровался, поговорил с детьми, вошел в избу, опять вышел, оглядел землю, заглянул на скотный двор, на сеновал.

      – Превосходно! – сказал он. – У тебя еще сохранились те камешки, Исаак?

      – Какие камешки? – переспросил Исаак.

      – Те мелкие тяжелые камни, с которыми твой мальчуган играл в тот раз, когда я был здесь?

      Камни оказались в кладовке, они лежали вместо гирек на мышеловках, их тотчас принесли. Ленсман и двое чужаков стали их рассматривать и обсуждать, постукивали по ним, взвешивали на руке.

      – Медная лазурь! – сказали они.

      – Можешь пойти с нами в горы и показать, где ты нашел эти камни? – спросил ленсман.

      Все вместе отправились в горы, и хоть идти было недалеко, они все-таки проходили там несколько дней, взрывая в поисках металлоносных жил скалы. Домой вернулись с двумя торбами, битком набитыми каменной мелочью.

      Исааку удалось заодно поговорить с Гейслером обо всех своих обстоятельствах, о покупке участка, который обошелся в сто далеров вместо пятидесяти.

      – Ну, это не играет никакой роли, – легкомысленно бросил Гейслер. – У тебя в горах ценностей, может быть, на тысячи.

      – Ну! – сказал Исаак.

      – Только ты как можно скорее затверди купчую.

      – Ладно.

      – А не то, понимаешь, казна начнет с тобой тяжбу.

      Исаак понял.

      – Но самая большая беда у меня с Ингер, – сказал он.

      – Да, – отозвался Гейслер и непривычно для себя надолго задумался. – Пожалуй, можно бы добиться пересмотра дела. Если все как следует прояснить, ей, глядишь, немножко сбавят наказание. А то можно подать прошение о помиловании, и тогда мы добьемся того же, но только скорее.

      – Вы так считаете?

      – Но просить о помиловании еще рано. Надо, чтоб прошло некоторое время. Что это я хотел сказать? Ах да, ты ведь отвез моей семье мяса и козьего сыра – сколько я тебе должен?

      – Нисколько, вы и так уже мне много заплатили.

      – Я?

      – Вы ведь так помогли нам.

      – Ну нет, – отрезал Гейслер и выложил на стол несколько далеров. – Возьми! – сказал он.

      Этот человек ничего не хотел брать