Чувства. Ирина Григорьева

работников не выражали никаких эмоций и скорей походили на маски, как будто кто-то написал для них программу, и теперь они были роботами.

      Седовласый мужик, заметив наше замешательство, гневно гаркнул:

      – Рты не разеваем. Следуем за мной.

      Далее началось самое интересное…

      Нас привели в дом, который кардинально отличался от теремка.

      Двухэтажный особняк важно возвышался на пригорке. Помещения внутри были отделаны по последнему слову. Никакой вам деревенской простоты и набожной скромности. Всё кричало о богатстве хозяина.

      Хотя, чему я удивляюсь…

      Нас проводили в холл и усадили на мягкий полукруглый диван.

      Через пару минут сюда же выкатился улыбающийся толстячок на пухлых кривоватых ножках. Одет он был неуместно для возраста и комплекции – по-мальчишески. Рваные джинсы, плотно облегающие ляжки, и белая – тоже рваная – футболка.

      Он провёл с нами не больше десяти минут. Расспрашивал, изучал и в конце разговора заявил:

      – Так, значит, устали от мирской суеты? Чувства замучили? Желаете покоя? Понимаю. Понимаю… Сейчас все устали. Разве можно нормально существовать в этой стране? Слушайте меня. Через пару дней все тревоги забудете. Благодать снизойдёт. Да-да, именно благодать. Ну, или просветление, как говорят на Востоке. Зачем вам чувства? Чувства разрушают, – потом он встал с кресла и направился к выходу, попутно завершая свой монолог. – Будете сначала послушниками. Молиться будете с утра до вечера. Пощады за грехи свои просить, отчищаться травками, а потом потихоньку начнёте жить местной райской жизнью. А теперь – марш в свои кельи. Там переоденетесь, покушаете, отдохнёте с дороги, поспите, а вечером – на службу.

      Его самоуверенность меня сначала поразила. Это до какой степени надо верить в то, что делаешь, что даже вопросом не задаться: «А останутся ли новички?».

      Но уже к вечеру я понял, что зря так думал – Сабин точно знал, что здесь остаются все, кто переступает порог…

      Приблизительно через час после того, как я поел и лёг отдохнуть, я понял, что сделал это зря. С каждой минутой моё сознание мутнело всё больше и больше.

      К моменту, когда за мной пришли – чтобы отвести на вечернюю службу – я уже мало что соображал, превратившись в безвольную куклу. Меня преследовали какие-то странные галлюцинации. Я то смеялся, то плакал, то вообще принимался выть, как волк на луну. А потом было недолгое забытьё…

      Ночью меня нещадно рвало. Я блевал жёлчью, и охранник, приставленный ко мне, сильно матерился. К утру всё-таки привели доктора, и сутки мне пришлось провести под системой капельниц…

      Когда я пришёл в себя, мне принесли еду и воду, один вид которых вызвал у меня новый приступ тошноты. Я наотрез отказался от яств, и тогда охранник, просверлив меня злым взглядом, вывали угощение на пол.

      Я отвернулся к стене и пролежал так до обеда.

      Днём пришла уборщица, убрала мой завтрак и передала