Время жизни. Евгений Петрович Горохов

Прошу вас господа, дать мне слово чести, что с вашей стороны не будет ни каких попыток к разжиганию конфликта. Не беспокойтесь, с Васнецовым я так же буду иметь беседу по этому поводу. Смею вас уверить, ему будут даны подобные же указания.

      – Будет исполнено ваше высокопревосходительство, – ответил за обоих Лежин.

      – Надеюсь, господа, я достаточно ясно выразил свою волю, – кивнул Офенберг. – Больше я вас не задерживаю.

      Щёлкнув каблуками, офицеры вышли из кабинета. На улице вновь заморосил дождь, подставив ладонь под его капли, Лежин сказал:

      – Быстро Прусак всё разнюхал.

      У крыльца остановилась коляска, из которой вышли графиня и Бошняков.

      – Интересное совпадение господа офицеры, – рассмеялась графиня, – куда бы мы с Павлом Афанасьевичем не поехали, везде встречаем вас.

      – Здесь нет ни чего удивительного, – пожал плечами Аносов. – Нас вызывал командир полка.

      Мило улыбнувшись, графиня заворковала:

      – Мы так же направляемся к его высокопревосходительству. До скорой встречи господа.

      Графиня с Бошняковым вошли в дом генерала, а друзья пошли своей дорогой.

      ***

      «Уважаемый Иван Петрович!

      Мой старинный приятель Павел Афанасьевич Бошняков, по своим делам направляется в Кречевицы.

      Зная твоё радушие и желание помочь ближнему, прошу тебя оказать всяческую помощь господину Бошнякову, если таковая ему потребуется.

      Передай от меня нижайший поклон супруге Наталье Дмитриевне, и дочерям своим и моим крестницам Нинель и Поленьке.

      С глубочайшим уважением, князь Илларион Васильевич Васильчиков».

      Прочитав письмо, Офенберг задумался. Генерал от кавалерии Васильчиков был шефом его полка. Они приятельствовал, но Офенберг был уверен, что никогда бы Васильчиков не обратился к нему с такой просьбой, о которой упоминал в своём письме. Что бы это значило? Взглянув на слугу, стоявшего у дверей, Офенберг спросил:

      – Где этот Бошняков?

      – Здесь-с. Ожидают вместе с дамой.

      – Что ж зови.

      ***

      Ночью ветер разогнал тучи, и всякий, кому вздумалось бы гулять в столь поздний час, мог лицезреть на небе ярко блестевшие звёзды и отливающую серебром луну. Кто же, однако, будет месить грязь в такую темень? По ночам только Ванька, сын купца Семенихина, бегал к молодой вдове Кудиновой. Да и тот сегодня умаявшись в лавке, дрых без задних ног.

      Одинцов сидел за столом, и в задумчивости смотрел в окно. На столе горела свеча, лежала толстая тетрадь в кожаном, коричневом переплёте. Ничто не восстанавливало тишину и покой в его квартире. Кухарка Дарья мирно похрапывала на кухне, денщик Аристархов разместился на лавке в соседней комнате, и всё вздыхал во сне. Одинцов обмакнул перо в чернильницу, принялся писать:

      «20 октября 1840 года

      Закончился ещё один день в моей жизни. Что нового он принёс мне? Ровным счётом никаких изменений. День такой же серый, как и все остальные. Они похожи как горошины в мешке. Нет ни чего печальней гарнизонной