Стихотворения. Олег Лукошин

снов и терзаний.

      Какие-то чувства, пылинки утрат

      В душе пробуждались незвано.

      Мне нравился смех её, но во сто крат

      Я слёзы любил её, странно…

      Ещё я любил её смерть, а ещё

      Хотел не рождать её снова;

      Но разум не знал, где здесь нечет, где чёт

      И зеркала жаждал кривого.

      Я мучился – долго, отчаянно, мне

      Казалось, что щупальцев змеи

      Сосали из чрева в пустой тишине

      Нектар мой. Я делался злее.

      Я делался твёрже, быть может мудрей;

      Наверное, это призванье —

      Уйти в глубину и вкусить поскорей

      Щедрот от того состоянья.

      Я звал это «женщиной», мне самому

      Хотелось назваться «мужчиной»,

      К началу придти, пусть пока к одному,

      Без цели и веской причины.

      Но лишь на мгновенье, всего лишь на миг

      Возжаждав распада виденья,

      Я тут же на шёпот менял нервный крик

      И вновь обретал к ней почтенье.

      Смирялся с водою, землёй и огнём,

      Хоть сущности их мне не милы,

      Лишь воздух кляня лютой руганью – в нём

      Мои тихо таяли силы.

      Бежали секунды, мелькали века,

      И в безднах их след узнавая,

      Свой страх поборов, улыбался слегка:

      «Ты здесь? Что же, здравствуй, родная!..»

      Огонь

      И мы смотрели на огонь,

      И мы хотели прикоснуться,

      Чтоб тотчас вырваться, очнуться…

      Но, дрогнув, медлила ладонь.

      Утробной похоти пожар

      Мечтав сравнить с огнём природным,

      Души аморфность со свободным

      Стихий горением; угар

      Трескучих лет и зим бесплодных

      Из глубины телесных нор

      Развеять по ветру, как сор,

      Мечта была умов голодных.

      Но миг отрыва от основ,

      Миг воспаренья над отчаяньем

      Пронёсся тотчас, и венчаньем

      Со страхом, под звуки хоров

      Его закончился полёт.

      Лишь ветер дул всё также скромный,

      Лишь мир безмолвствовал огромный,

      Нам подарив тоски налёт…

      Огонь горел недолго. Мы

      Его с досадой затушили.

      И искры алые кружили

      И гасли, прячась за холмы…

      Аттила

      Я знал снисхождение неба,

      Я чувствовал горечь земли.

      Коварно, настойчиво, слепо

      Росли, извивались, цвели,

      А после кукожились, стыли,

      Сорвавшись, гноились слюдой,

      Плоды безграничности силы,

      Вели что меня за собой.

      Я мерно ходил по долинам,

      Грустил на излучинах рек

      И вовсе казалась недлинной

      Та мера отчаянья – век.

      Внимая, как остов твердыни,

      Всем игрищам вод и огня,

      Я знал, что величьем и ныне

      Снабжает безбрежность меня.

      И рая забытого кроме

      Одну был научен