Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино. Александр Павлов

контринтеллектуализм, возникают затруднения многих авторов с его интерпретациями. Проще всего обвинить его в «пустоте» и цинизме, сложнее – попытаться осмыслить его фильмы как фильмы без обращения к Делёзу. Поэтому худшее, что мы можем сделать в отношении анализа творчества Тарантино, – это попытаться описать его через философию Батая, Агамбена или кого бы то ни было еще.

      Настоящий философ всегда готов признать, что, когда философия / философская традиция «не работает», нужно искать подход, чтобы объяснить феномен, который первоначально не во всем поддается объяснению. И потому можно сказать, что, с одной стороны, моя книга нефилософская, с другой – исключительно философская. Если угодно, это пример того, что может сделать философ в ситуации, когда философия бессильна. Вот почему я описываю свой подход не как теорию, но как исследование. И потому обычный анализ упоминаемых текстов Эдварда Галлафента, Адилифу Намы и Даны Полана мне куда ближе, чем агамбеновское прочтение «Джанго освобожденного». Тем самым я очерчиваю теоретико-методологическую установку настоящей книги – это исследовательская работа, но в определенных концептуальных рамках. Я концептуализирую ее как каноническую вселенную Квентина Тарантино в том смысле, в котором формулирует это культуролог Наталия Самутина – «официально авторизованная вселенная вымышленного мира»[51]. Чаще всего я пытался понять вселенную автора так, как он понимает ее сам, хотя в некоторых случаях, где это было необходимо, отступал от этой установки. Но в целом, в отличие от других авторов, я придерживаюсь идеи, что вселенная Квентина Тарантино существует, и далее я опишу ее основные черты подробнее. В рамках своего подхода я пользовался традиционными или общенаучными методами – это анализ источников, сравнительный анализ, попытка описать фильм / феномен в том или ином контексте, а также всевозможные интерпретации. Кроме темы «Вселенной Квентина Тарантино» я часто обращался к жанровому своеобразию фильмов режиссера, чтобы доказать его уникальность.

      Собственно, то, что предлагает миру Тарантино, и есть интерпретация, а не стилизация или метакомментарий. Режиссер интерпретирует главным образом культовые фильмы или жанры целиком. Между прочим, «Бешеные псы» начинаются с такой интерпретации – как следует понимать композицию Мадонны «Like a Virgin». Несмотря на то что я стараюсь не злоупотреблять толкованием, бывает, что я применяю этот подход. Главным образом это касается жанров, с которыми работает Тарантино, создавая новые картины. Другая тема, которая мне была интересна, – это то, как меняется у Тарантино подход к визуализации насилия. Насилие для него только форма и стиль или нечто большее? Некоторые авторы считают тарантиновское насилие лишь частью стилистики его картин, другие утверждают, что (например, в «Джанго освобожденном») «ультранасильственные эпизоды в фильме Тарантино отвлекают или, что еще хуже, приуменьшают зверские реалии рабства»[52]. Таким образом, как полагают определенные авторы,

51

См.: Самутина Н. Великие читательницы: фанфикшн как форма литературного опыта // Социологическое обозрение. 2013. Т. 12. № 3.

52

Temoney K. E. The «D» Is Silent, but Human Rights Are Not: Django Unchained as Human Rights Discourse // Quentin Tarantino’s Django Unchained: The Continuation of Metacinema / Speck O. C. (ed.). New York – London – New Delhi – Sydney: Bloomsbury, 2014. P. 137.