Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино. Александр Павлов

заряжено идеологически, анализ автора крайне любопытен. Вместе с тем Нама оставляет без внимания поставленные по сценариям Тарантино фильмы «Прирожденные убийцы» и «От заката до рассвета», подробно анализируя лишь «Настоящую любовь» Тони Скотта. Наконец, Дана Полан в своей книге подробно обсуждает фанатские сайты, посвященные режиссеру. Это в некотором отношении превращает книгу Полана в ретро, так как текст был написан в 2000 году. Кроме того, Полан анализирует некоторых персонажей, конкретные темы (техника, безделье и т. д.), общий дух инфантилизма фильма и, в отличие от многих других авторов, не ограничивается упоминаем постмодерна, но подробно обсуждает «Криминальное чтиво» в контексте культуры постмодернизма. Исследования Полана, Галлафента и Намы на сегодняшний день являются наиболее качественными книгами, посвященными анализу творчества Тарантино – равно как и некоторые тексты в сборниках «„Бесславные ублюдки“ Квентина Тарантино: Манипуляция метакинематографом» и «„Джанго освобожденный“ Квентина Тарантино: Продолжение метакинематографа».

      К слову, сборники, посвященные отдельным фильмам Тарантино, стали выходить сравнительно недавно – в 2012 году. Книга «Квентин Тарантино и философия» не в счет, так как в ней авторы обсуждают как таковое творчество режиссера. О фильмах других режиссеров коллекции (например, Найта М. М. Шьямалана или Тима Бертона[41]) эссе выходят давно. Неужели Тарантино ранее не заслуживал, чтобы о нем написали? Дело в том, что ученым, как мне кажется, о нем сложно писать, так как его фильмы сопротивляются философской концептуализации. Не потому что они «пустые», но потому, что они интеллектуальны в непривычном для интеллектуалов смысле слова. Только после того, как Тарантино снял «Бесславных ублюдков», ученые смогли посвятить свои исследования истории, Холокосту, Второй мировой войне и т. д. Тарантино, наконец, предоставил им материал, который позволил им высказаться о творчестве режиссера. Этот же тренд прослеживается и в журнальных публикациях, даже беглый взгляд на которые позволяет заметить, что в 1990-х о Тарантино писали в контексте постмодерна, в 2000-х – в контексте мести и любви, а в 2010-х – в политическом и эксплуатационном значении его картин[42]. Таким образом, мы подошли к главному. Чтобы понять сущность мировоззрения Тарантино, неизбежно нашедшего отражение в его творчестве, достаточно сравнить режиссера, скажем, со Стэнли Кубриком. Собственно, с такого сравнения начинает свою вступительную статью к сборнику «„Бесславные ублюдки“ Квентина Тарантино: Манипуляция метакинематографом» Роберт фон Дассановски.

      Дассановски замечает, что, хотя они оба конструировали кинематограф в соответствии с «эстетикой случайности», Кубрик был более заинтересован в содержательных вещах и неоднозначном их восприятии, нежели в стилистике и метакомментировании кинематографа[43]. Что ж, я думаю, это не очень удачный критерий для сравнения. Репутация Кубрика как великого режиссера

41

Critical Approaches to the Films of M. Night Shyamalan: Spoiler Warnings / Weinstock J. A. (ed.). New York: Palgrave, 2010; The Works of Tim Burton: Margins to Mainstream / Weinstock J. A. (ed.). New York: Palgrave, 2013.

42

Davis M. D. Quentin Tarantino’s Post-Modern King on His Porcelain Trone // Studies in Popular Culture. 1997. Vol. 20. No. 1 (October). Р. 65–74; Dawson L. Revenge and the Family Romance in Tarantino’s «Kill Bill» // Mosaic: An Interdisciplinary Critical Journal. 2014. Vol. 47. No. 2 (June). P. 121–134; Harrington A. Is Quentin Tarantino Calvin Candie? The Essence of Exploitation in Django Unchained // Black Camera. 2016. Vol. 7. No. 2 (Spring). Р. 79–87.

43

Dassanowsky R. Von. Introduction: Locating Mr. Tarantino or, Who’s Afraid of Metacinema? // Quentin Tarantino’s Inglourious Basterds: A Manipulation of Metacinema / Dassanowsky R. Von (ed.). New York – London – New Delhi – Sydney: Bloomsbury, 2012. P. vii.