Смерть Вазир-Мухтара. Юрий Тынянов

Телешова, которую он знал, как свою грудь и свои руки, приседала на сцене. У нее были небольшие ноги, коричнево-розовые; уверенные в беспомощности руки; и балетная пена била у ляжек.

      Он знал, что она танцует для него, и, когда раздавались хлопки, невольно подражая ей, чуть наклонял голову. Он был уверен, знал, что так она без него не танцевала.

      Он прижал к очкам лорнет, потом снял очки, вдвинул лорнет в самые орбиты – так она была ближе.

      И так он увидел ее лицо. Оно было простое, почти крестьянское, прекрасное лицо и вместе лицо коровницы. Низкий белый вырез хлынул ему в глаза, как парное молоко. Он помнил этот запах. Нельзя так улыбаться и так танцевать на людях. Катя сошла с ума.

      Ацис его раздражал. Со злобой он смотрел, как Ацис поддерживал ее, все было неловко. Он танцевал решительно плохо, у него был вид летающего дурака, особенно во время батманов[105], глупые белые ляжки, самый цвет трико был глуп, томен, нагл. Его средний рост оскорблял Грибоедова, как дурной вкус Кати.

      Он тихо свистнул.

      – Семени, семени, – говорил он.

      Впрочем, его прыжки были отдыхом для Кати.

      – Невозможно, невозможно, – говорил он тихо, жалуясь.

      И когда кругом зашевелились, забили в ладоши, он обернулся и, не хлопая, с любопытством посмотрел на партер.

      Выходил Ацис, вел за руку Катю и кланялся.

      Его-то кто вызывал?

      После балета свет не зажгли, но театр мгновенно расшатался и закашлялся. Была весна, и простуда спадала только на время представления.

      Ставили интермедию, живую картину «Аполлон с девятью музами». Он кусал ногти от злости: идти за кулисы сейчас было невозможно.

      И тут театральная машина сжалилась над ним.

      Машина, спускавшая глуар[106] с Аполлоном и девятью музами, застопорила в пути. Она остановилась на полпути, показав белые ноги Аполлона и девять пар женских розовых ног. Так они и застряли наверху, смирно сидя в своем глуаре.

      Раздался женский крик – дама испугалась, потом кто-то засмеялся, кто-то вскочил.

      Началась суматоха.

      Грибоедов знал, что застрявший глуар означает отставку машиниста, что кого-то выгонят: император был чувствителен к этим случайностям. Он не терпел неожиданностей. Сегодня испортилась театральная машина и застряли музы, завтра застрянет что-нибудь другое и все безнадежно испортится.

      Но он сидел и смеялся в платок. Потом пошел из зала, за кулисы.

      Потому ли, что порядок уже был восстановлен, потому ли, что в зале была суматоха, – за кулисами Грибоедов никого не встретил. Только ходил витязь с пожарным топориком да двое военных кого-то поджидали.

      Катина дверь была открыта. Он вошел в комнату улыбаясь.

      Горели свечи. У открытого шкафа с костюмами стояла Катя и, видимо, ждала его.

      Тогда он грубо сказал ей:

      – Поедем к тебе.

      Потом он сказал пустым голосом: «Радость» или что-то другое, слово не вышло, и увидел, как она пошатнулась.

      В коридор сразу вошел шум: смех, кашель, французская хрипота, бас, присущий театралу, начался

105

Батма́н – элемент классического балета.

106

Глуа́р – театральный подъемник.