Серый пилигрим. Владимир Василенко

в его ситуации долго думать вообще было вредно), Барт оттолкнулся обеими ногами от борта и поплыл туда, в противоположную от берега сторону. Оставалось надеяться, что преследователи меньше всего ожидают от него чего-то подобного.

      Плыл он, пока в глазах не потемнело, явно побивая все собственные рекорды, и к поверхности рванулся только тогда, когда желание вдохнуть – пусть даже и воду вместо воздуха – стало непереносимым. У поверхности перевернулся на спину, лицом к кораблю, и, не переставая загребать руками, несколько раз хватанул смешанного с солеными брызгами воздуха. Снова ушел под воду, и снова плыл, пока хватило сил. До рифов он добрался за несколько приемов. Затем выбрал место, где выпирающие из воды камни надежно заслоняли его от корабля.

      Сверток жутко мешался, но Барту хватило упрямства не бросить добычу, из-за которой он столько рисковал. Добравшись до относительно безопасного места, он воткнул узел в щель между камней, а сам, держа над поверхностью воды только голову, добрые пару минут жадно дышал, стараясь успокоить бешено колотившееся сердце.

      Если его заметили в те разы, когда он выныривал, то к рифам уже плывет шлюпка с Черным на борту. Если нет… Барт, вытянув шею, огляделся.

      Бухта – подковообразной формы, довольно обширная, но вход в нее на добрые две трети перегораживают эти самые рифы – целый лес разнокалиберных скал, некоторые едва выглядывают из воды, некоторые вздымаются на высоту человеческого роста, а то и выше. Пожалуй, местами проплыть здесь сложновато не только кораблю, но и лодке. Если попробовать плыть, держась под прикрытием крупных скал… Добраться до дальнего края бухты… Пожалуй, можно попробовать, если, конечно, это еще имеет смысл. Чем дальше от корабля – тем меньше шансов, что его заметят. Барт глубоко вздохнул три раза подряд и, подхватив сверток, снова ушел под воду.

      Эх, только бы силенок хватило…

      4

      Солнце, весь день прятавшееся за пеленой серых, как нестиранные портянки, туч, соизволило-таки показаться. Небо будто бы сжалилось над измученным промокшим беглецом, распластавшимся на плоской скале, как кальмар на сковородке.

      Поймав первые лучи, Барт прищурился, повернул голову набок. Потом, собравшись с силами, приподнялся на локте и глянул наверх. Прореха в облачном покрывале была изрядная, так что можно было надеяться на то, что светило не спрячется еще довольно долго. Хвала Араносу!

      Барт стянул мокрую рубаху, жилет и штаны и разложил их на скале сушиться. Сам тоже распластался лицом вверх и закрыл глаза. Его била мелкая противная дрожь – не столько от холода, сколько от усталости.

      А ведь хватило все-таки силенок-то! И с корабля его, как видно, не приметили. Выскользнул, извернулся, ушел!

      Хотя, чего уж там. Не льсти себе, Бартоломью. Просто повезло. Ты действительно Счастливчик, хотя в свете событий последних дней это прозвище и звучит как издевательство.

      Барт довольно долго лежал на солнце, но все никак не мог согреться. Он понимал, что нужно бы встать, хорошенько размяться,