Я однажды приду… Часть III. Екатерина Дей

и руки очень повреждены, спина тоже непонятно как держится. Олаф, зайди.

      – Катя, здравствуй, дорогая. Выглядишь хорошо.

      – Привет. Зеркало есть?

      – С этим подождём, завтра посмотришь на себя.

      – Такой ужас?

      – Ты прекрасна, только… от напряжения у тебя немного мышцы на лице… чуть изменились.

      Даже лицо ощупать не могу, всё замотано какой-то непонятностью, это не бинты и не холст, что-то плотное, но не жёсткое. Попытавшись ощутить спину, поняла, что лежу на чем-то, проваливаюсь, как в пуховой матрац, ощущение непонятное. Олаф положил мне руку на лоб, и я сразу потеряла сознание от удара энергией.

      Я пришла в себя от того, что кто-то трогал мои руки, Олаф. Он разматывал непонятность с моих рук… о, ужас! Кожа была совершенно синей, сплошной синяк, и такая распухшая, пальцы как сосиски. И я воскликнула:

      – Это что такое с моими пальцами? Олаф, это навсегда? Как с ними жить?

      Он только улыбнулся.

      – Катя, час назад ты только шептать могла, а сейчас уже достаточно громко возмущаешься. Всё пройдёт, и ты скоро будешь ещё красивее. А сейчас ножки, прекрасные ножки.

      Прелесть ножек ужаснула меня так, что я закрыла глаза.

      – Ну, что, зовём Глеба?

      – Нет! Только когда хоть немного меньше стану, Олаф, я как слон опухший.

      Олаф очень вкусно рассмеялся, покачал головой и позвал Глеба:

      – Глеб, Катя в полной красоте, торопись увидеть.

      Своими пальцами-сосисками я не могла укрыться одеялом, они меня совсем не слушались, и когда вошёл Глеб, я только с ужасом посмотрела на него. Олаф получил массу удовольствия от моего смущения и улыбки на лице Глеба.

      – Моя красавица, ты уже совсем пришла в себя, даже говорить можешь.

      – Глеб, только совсем синяя красавица, розовой я уже была, теперь вот синяя.

      Олаф что-то сказал Глебу на ассасинском и, подмигнув мне, вышел. И чего он так радуется, прямо счастлив весь, даже подмигнул мне, несмотря на присутствие Глеба.

      – Я не понимаю, чему он так радуется. Опять буду ходить как ужас, никуда не выйти, буду только лежать и лежать.

      – Так ходить или лежать?

      Глеб улёгся рядом со мной и улыбался, поводил пальцами по моей синей сосиске.

      – Хорошо хоть не ванна эта жуткая, ты хочешь сказать, что я прямо завтра пойду гулять в сад?

      – Завтра не завтра, но скоро будешь гулять.

      Я даже не удивилась своим, как догадываюсь, синим лицом. И какое такое лечение они придумали для моего совершенно измученного тела, что синева так быстро пройдёт? И эта слоновость сама по себе превратится в нормальность тела. Глеб мягкими пальцами очень нежно касался кожи на руках, и я почувствовала тепло, сначала легким дуновением, потом всё сильнее и уже совсем горячо. Я чувствую его энергию! Глеб улыбался, смотрел на меня и его глаза светились звёздочками.

      – Я люблю тебя, милая моя, всё хорошо, твоё удивительное тело станет ещё прекраснее.

      Он