Мои каникулы в голове физрука Клюшкина. Константин Костенко

время уговаривали ― мама, сотрудники… Я бы сама попросила отдать нам деньги, чтобы мы вернулись домой, но было поздно: что я скажу Задавакиной? Нет, папу надо было срочно успокоить.

      – Пап, ― сказала я, ― погляди на меня. Я не боюсь. И тебе не надо. Поехали, раз уж собрались.

      – Кто вам сказал, что я боюсь? ― оскорбился папа. ― Я с удовольствием. Я лишь требую, чтобы господин физрук стоял на месте и не мельтешил.

      – Валерий Павлович… ― с мольбой произнёс Миша.

      – Хорошо. Стою, ― заверил всех физрук.

      Но как только камеры, вмонтированные в пушки, повторно нащупали наши лица, я увидела, как физрук приседает на одной ноге: пистолетиком.

      – Господин Клюшкин, вы снова? ― Голос консультанта сделался строже.

      – Это всё они, ― балансируя на ноге, пожаловался физрук. ― Сначала я не нервничал, а теперь ― вот. Мне нужно срочно согнать стресс.

      – Вам-то чего нервничать, не понимаю? ― спросила мама. ― Кого здесь расщепят, меня или вас?

      – Тогда стойте и ждите, ― ответил физрук. ― Одиннадцать, двенадцать…

      В конце концов, было принято решение: принесли стул, усадили Тузика, и мама, пользуясь профессиональными навыками, ввела его в гипнотический сон.

      – Теперь будет спокоен, как удав, ― отряхнув ладони, словно у неё там налипла пыль, сказала мама. ― Перемещайте нас уже скорее, а то я сейчас начну курить.

      Я ещё раз взглянула на мониторы… Папа, мама с Шариповым на руках, я… Откинувшийся с открытым ртом на спинку стула, бесчувственный Клюшкин.

      – Приготовились… ― сказал натянувший защитные очки Миша. ― Пять, четыре, три… Приятного путешествия!

      Всё-таки в конце я немного испугалась. Схватила маму за локоть и крепко зажмурилась.

      10. Головной вагон

      Сначала было темно. Потом сквозь закрытые веки я разглядела яркую вспышку. Затем как будто бы ничего не происходило. Я осмелела, раскрыла глаза… Белым-бело. Вверху, внизу. В то же время всё вращалось. И хотя вращаться было нечему, кругом было пусто, всё равно я чувствовала себя так, будто меня запихнули в стиральную машину. Затем оглушительно загудело. Я хотела закрыть уши ладошками, но поняла, что ни ладошек, ни ушей нет. Я исчезла!.. Снова гудок. На этот раз он показался знакомым. Внизу что-то стучало… Похоже на стук вагонных колес. Поезд! Тем не менее, вокруг была всё та же молочно-белая пустота. И тут впереди показался туннель. Длинный, чёрный. Он втягивал в себя всё, включая меня, как пылесосный шланг. Я снова зажмурилась…

      А когда, уже по-настоящему, раскрыла глаза, то увидела, что я, мама и папа с Шариповым едем в обыкновенном купейном вагоне. За окном было темно. Ночь? Мама спокойно выкладывала вещи из сумки, папа читал газету, а Шарипов, взобравшись на край лежанки и положив морду на лапы, выпучил глаза.

      – Нет, это чёрт знает, что такое! ― возмутилась вдруг мама.

      – Что случилось? ― выглянул из-за газеты отец.

      – Хотела надеть шлёпки, а тут глядите что.

      И мама