Лекарь-воевода (части VII и VIII). Николай Кондратьев

пирогами да кренделями. Среди них Акулину не увидел. Следующий день тоже оказался неудачным. Клима все чаще и чаще охватывало сомнение – может, напрасно ищет? Может, их нет в живых… А вдруг Неждан невзначай навел соглядатаев?

      Перед вечером решил спросить лоточницу, лицом похожую на масленый блин подрумяненный.

      – Акулина-то?! – удивилась лоточница. – Так она тут всегда. Разбогатела, ларек завела. Последний вон в том ряду.

      – Да смотрел я и ларьки…

      – Так вчерась она на мельницу ездила, а сейчас небось свежие калачи печет. Но девка там всегда сидит, такая чернявенькая. Племянница ее, Агашкой звать. Уж такая умница…

      Клим, не дослушав, поблагодарил и чуть не бегом пустился к ларьку. Верно, небольшой ларек, небесной краской выкрашенный. В окошке девушка лет пятнадцати, чернобровая, черноглазая. Зеленым платком повязана, а из-под платка коса до пояса, вороньего крыла черней. Отсчитывает она мужику крендели и весело разговаривает. Клим от нее глаз отвести не может, затуманился взор от набежавшей слезы. А она заметила его, приветливо зовет:

      – Иди ближе, дедушка, держи кренделечек.

      Дрожащей рукой принял крендель.

      – Спаси Бог тебя, красавица.

      – Какая же я красавица? – весело ответила Агаша, улыбкой засветилась. – Черномазкой дразнят.

      – Потому и дразнят, что красоте твоей завидуют! А тетка не будет ругать, что кренделя не хватит?

      – Что ты! Ешь на здоровье, она у меня добрая.

      Клим заставил себя отойти в сторонку. Ушел на берег реки и стал следить за ларьком. Вскоре начали лари запирать. Заперла и Агаша свой. Захватила большую корзину. Тут подошел к ней какой-то старичок с такой же корзиной, и они пошли вверх по Неглинной. Клим шел далеко позади, стараясь не терять из виду зеленый платочек. Шел и ревновал: дед небось к Акулине присватался!

      И смех и грех – легче стало, когда Агаша юркнула в ворота, а дед прошел дальше.

      Заметил Клим дом вдовицы. Ворота и забор добрые. Дом не маленький, крыша щепой крыта. За забором корова мычит. Слава богу, не бедно живет!

      На следующий день ранним утром наблюдательный пост снова занял. Видел, как Акулина с Агашей корзину, покрытую белой тряпицей, унесли. Потом Агафья за водой ходила. Сдала, горемычная. От бадейки перегнулась, через пять шагов руки меняет.

      Подождал немного, осмотрелся и решил войти на двор. Тут увидел: Акулина возвращается. Подошла она к воротам, и он подошел:

      – Дозволь, хозяюшка, во двор войти, водички испить да отдохнуть малость.

      – Проходи, сделай милость… Чего ж тут остановился? Пошли в избу. Молоком угощу. Из каких краев будешь?

      – Издалека, хозяюшка. В полоне был. Теперь домой в Белоозеро пробираюсь.

      Вошли в избу. Пол свежевымытый, на окнах занавесочки. Перед киотом лампада. Таким уютом на него повеяло! Пришлось долго креститься, чтобы овладеть собой, не расплакаться. От печи из закутка Агафья выглянула. Акулина сказала ей:

      – Мамаша, угости молоком странника. Снимай