Лекарь-воевода (части VII и VIII). Николай Кондратьев

что по пути на Белое озеро он должен побывать во Владимире. Исай вызвался помочь и тут же устроил его попутчиком в небольшой караван стругов знакомого купца Курганова, идущего с товарищами по Клязьме. Клим обрадовался – предстояло пройти памятным путем.

      Распрощавшись с Акулиной, с богоданными дочками и с матерью, а также с Исаем, которого он стал почитать, как близкого родственника, Клим ушел к Яузским воротам, где грузились струги. На следующее утро еще затемно двинулись в путь, полагая ночевать в Мытищах – перед Мытной заставой. Там с вечера прекращалось движение и по реке, и по Троицкому тракту.

      Однако, как говорится, человек полагает, а рок располагает. Не доезжая до села Тонинского, около дворцового моста, караван остановили стрельцы. Десятник стрелецкий приказал отвести струги назад и спрятать в камышах, чтобы с дороги не видно было. И боже упаси костры разводить!

      Курганов начал обхаживать десятника, обещая отблагодарить, если пропустит. Но тот пояснил, что с минуты на минуту государь проехать должен, и ему собственная голова дороже посула.

      Струги отогнали и спрятали. Приказчики и коногоны высыпали на берег, чтобы из кустов посмотреть на царев поезд. Но появился стрелец с бердышом и прогнал их. Однако он оказался сговорчивее. Получив денежку, отошел на дорогу, предупредив, – ежели кто высунется, стража царева запросто посечь может.

      Когда заходящее солнце золотило последними лучами вершины сосен, раздались бубенцы и конский топот. Поднимая пыль, рысью прошли стрельцы, за ними разодетые царевы сотрапезники, позади пароконные кибитки.

      Купец, выглядывая из-за кустов, указывал Климу друзей царевых:

      – …В алом кафтане – Федька Басманов, вроде как постельничий государя. Много непотребства про него бают. А в синем – Афоня Вяземский, хоть и князь, а главный кромешник. Это вон тот – Васька Грязнов, вся грязь – его рук дело…

      – А государя нет.

      – Вон его коня ведут. В кибитке, значит, едет. Видишь, со своими девками.

      Из кибиток доносились обрывки песен и повизгивание.

      – …А эта кибитка черным сукном обита. Наставник государя следует. Архимандрит Чудова монастыря Левкий. Все действа крестом и монашеством покрывает. О, Господи, прости нас, грешных!

      …Спали прямо в стругах. Были не одни: к ночи еще десятка два груженых лодок прибыло.

      Примерно в полночь пришел стрелецкий десятник. Сказал, что велено пяток стругов пропустить. У Курганова было шесть. Пришлось уговаривать. Другие хозяева проснулись, тоже ехать хотят, шум поднялся. Десятник цыкнул на них, пригрозил бердышом. Через заставу прошли только струги Курганова. Тут же радость сменилась сомнением. Кто приказал? Почему только пять стругов?!

      Отдохнувшие кони ходко тянули струги вперед. Справа на берегу темнели избы, там петухи разноголосо приветствовали зарю. На другом берегу почти к самой воде подходил забор. За ним на холме – дворец, ярко освещенные окна настежь, до реки доносятся песни, хохот, звон посуды – пир в полном разгаре.

      Когда