Деррида. Бенуа Петерс

как и предполагалось, Пьера Пфлимлина. Со столицей Алжира отношения разрываются. 14 мая в 5 часов утра Массю бросает новый клич: «Комитет общественного спасения просит генерала де Голля нарушить молчание и высказаться о создании правительства общественного спасения, которое одно в состоянии спасти Алжир от разрухи».

      На следующий день после этих ужасных часов Жаки, заступая на свой школьный пост, успел немного успокоиться, что показывает продолжение его письма Бьянко:

      Очень хорошая погода, и, как всегда в моей жизни, по утрам при свете солнца я не понимаю тревог ночи. Люди спокойны, левые перегруппируются, префекты-социалисты в Алжире будут стоять насмерть, «ультрас» от этого ослабеют и не будут больше запугивать правительство и министров Алжира, чем занимаются с б февраля. Фашизм не пройдет…

      После обеда веду занятия. На втором уроке едва не упал в обморок. За весь день я не смог проглотить ни кусочка. Прошу у тебя прощения за эти гротескные подробности. Но никогда моя вера в демократию и страх за нее не казались настолько сильными, а опасность фашизма – столь близкой, конкретной, бесспорной. И все это тогда, когда я так одинок, без друзей, без возможности сбежать, солдат в исковерканной стране, которая – и это теперь хорошо понимаешь – никогда не знала демократии, у которой нет никакой традиции демократии, никакого ядра сопротивления диктатуре колонистов, опирающихся на армию…

      Я совершенно растерян, ничем не могу заняться, солдат второго класса, потерянный в море злокозненного идиотизма, но как хотелось бы мне быть в Париже, пусть даже захваченном фашистами, на гражданке, с несколькими друзьями, имея возможность участвовать в сопротивлении, пусть и в скромной роли… Вот проклятье![210]

      Тем временем ход событий ускоряется. 15 мая генерал Салан, обладающий гражданской и военной властью, обращается к толпе, собравшейся на Форуме Алжира, и заканчивает свою речь возгласами: «Да здравствует Франция! Да здравствует французский Алжир» и, наконец, «Да здравствует де Голль!». Генерал де Голль, лишенный власти с 1947 года и все еще желающий создать для Франции более прочные институты, наконец выходит из тени, заявляя, что «готов взять на себя политические полномочия в республике». В течение нескольких дней Алжир остается театром масштабных манифестаций, «собирающих толпы самых разных людей под трехцветным флагом, дабы продемонстрировать метрополии их единодушное желание остаться французскими»[211].

      Жаки не стал посылать свое письмо Люсьену Бьянко, опасаясь, что его вскроют, что делали со всеми письмами подозрительных лиц и лиц, «состоящих на учете», к которым, по его мнению, наверняка относится и он. Спустя несколько дней он добавляет постскриптум к своему увесистому посланию, а потом передает его своему брату, который отправит его из Франции. Под давлением обстоятельств тон Жаки становится как никогда воинственным: «Мы здесь живем в мире абсолютного предфашистского положения,

210

Письмо Деррида Люсьену Бьянко, 14–29 мая 1958 г.

211

Pervillé G. Le temps des complots // Alger 1940–1962. P. 158.