При свете зарниц (сборник). Аяз Гилязов

обозреть просторный мир, оставаясь незамеченными для людей.

      Сания была старше Исхака на два года. Разница эта, не очень заметная в детстве, вдруг в какой-то приезд Сании дала себя знать.

      Исхак всегда точно высчитывал день, когда приезжали Хаерлебанат и Сания, бежал увидеть свою подружку, не дожидаясь, пока они чемоданы распакуют. И в это лето он заранее поинтересовался у соседей, когда должны приехать гости из далёкой Белоруссии, вечером, в день их приезда, побежал в Дубовый проулок.

      Стадо встречать было ещё рано, потому проулок пустовал. Исхак потоптался под окнами, стесняясь почему-то зайти, убежал, посидел на завалинке позади дома, потом ушёл в конец проулка, думая, что Сания его заметила и сейчас выйдет, как это бывало всегда. Но девушка не показывалась. Исхак снова побежал ближе к дому, послушал: за бревенчатой стеной слышались какие-то голоса. Гости пришли? Ну что ж, когда дома гости, ещё удобнее сбежать!..

      Вот уже в проулок стали приходить старушки с хлебными корками и хворостинами, встречать овец и коз, мальчишки, хвастливо и ловко щёлкавшие длинными кнутами. Вот уже показалось стадо в облаке пыли, послышалось протяжное мычание коров и блеяние овец. Сания так и не пришла.

      Исхак нарочно прогнал своих овец и корову под их окнами, но Сания не выглянула. Он галопом погнал корову к дому. Перекусил наскоро и снова побежал в Дубовый проулок.

      Сердце его колотилось, когда он подходил к дому Банат. Наверное, Сания не приехала…

      Из ворот вышли какие-то взрослые нарядные девушки. «В гости приходили, про Санию узнать», – подумал мальчик, и вдруг в одной из девушек признал Санию. Остановился растерянно. Девушки, заметив, что он стоит как вкопанный посреди проулка и молчит, открыв рот, словно язык проглотил, прыснули. Сания окликнула его:

      – Исхак, здравствуй. Мы на гулянье идём. Придёшь? Пойдём с нами?

      Девушки продолжали хихикать, глядя на Исхака. Исхак багрово покраснел, опустил глаза и тут увидел свои босые грязные ступни с длинными некрасивыми пальцами. Увидел всего себя как бы со стороны: длиннорукого, в старой, ставшей ему тесной рубахе, в старых штанах, белёсыми пузырями вздувшихся на коленях. На пугало огородное он похож, вот на кого!

      – Не приду! – грубо сказал он и, повернувшись, побежал по проулку.

      Девушки громко засмеялись, а Сания огорчённо крикнула:

      – Исхак, ты что? Приходи!

      Прибежав домой, Исхак сел на ступеньках крыльца, обхватил голову руками, потом вдруг вскочил, налил в кумган тёплой воды, побежал во двор. Песком и мылом долго оттирал он свои заскорузлые руки и ноги, ободрав их едва ли не до крови. Однако ноги не стали от этого красивее. Нарвав повилики, он тёр ноги и руки, но результатов снова не добился.

      Торопясь, пока не вернулись с улицы сёстры и мать, достал со дна сундука новые брюки, которые мать спрятала, погладив, до школы, потом вытащил из-под сакэ свои ботинки. Отбросил. Конечно, нужны сапоги! И ростом бы повыше казался, и вообще взрослей бы в них выглядел. Подумав, нашёл в чулане отцовские,