Ищи меня в отражениях. Елена Гусарева

отёчными ногами, подала куртку. Выудив из рукава шапку, я оделся и, кинув взгляд в зеркало напротив, шагнул к выходу. И резко остановился.

      Дыхание перехватило, а по коже пробежал холодок. Я медленно выдохнул и так же медленно вернулся к зеркалу. Оттуда недоуменно таращился мальчишка в потрепанном пуховике.

      Готов поклясться, мгновение назад в отражении на меня смотрели до боли знакомые глаза.

      – Потерял что-то, внýчек? – заботливо осведомилась гардеробщица.

      – Да не… – я развернулся и оглядел гардеробную. – Кажется, все на месте.

      Я попятился к выходу, не отводя от зеркала глаз.

      Как дурак, спиной вперед, покинул больницу.

      Происшествие ужасно смутило. Неужели опять галлюцинации? В последнее время я часто ловил себя на мысли, что ощущаю чьё-то присутствие рядом. Школьная столовая, актовый зал, или общий холл в Никитском, казалось, кто-то наблюдает за мной.

      Шел к трамвайной остановке и все время оглядывался в поисках тайного преследователя.

      Вечерело. Небо тускнело с каждой минутой. Снег продолжал падать, но уже не так густо, как днем. Под козырьком остановки ни души. Ждать не пришлось. Из-за поворота послышался звон рельсов, и скоро показался трамвай, весь окутанный мягким желтым светом. Он лениво полз к остановке, пошатываясь, словно навеселе. Зашуршали тормоза. Хрипло заскрежетали промерзшие двери, приглашая внутрь. Я запрыгнул на ступеньки, и трамвай, крякнув створками, зашаркал дальше по маршруту.

      Я сел на сиденье за водителем. Несколько случайных попутчиков молча смотрели в окно.

      Мой взгляд прошелся по приборной панели, задержался на лобовом стекле и уперся в круглое зеркало заднего вида. Там отражалась кривая реальность в мутных изгибах фигур.

      Я стал лениво разглядывать пассажиров.

      Миновали перекресток. Трамвай опять притормозил и впустил новых пассажиров. В заднюю дверь вошел кто-то в белом и теперь продвигался вперед вагона. В следующую секунду я увидел девчонку, одетую совершенно по-летнему: белое платье в мелкий разноцветный горошек и домашние туфли. Она села позади меня.

      Я остолбенел.

      С губ сорвался немой вопрос: “Надя, что ты тут делаешь?!”

      Я быстро оглянулся. Сзади никого. Закружилась голова.

      Я опять уставился в зеркало.

      На месте… Улыбается… Что за чертовщина!

      Я оглянулся, кажется, раз десять подряд, но наваждение не пропадало.

      Надя в отражении, молчит и улыбается.

      Тряхнуло – трамвай остановился. Надя неторопливо встала и вышла из вагона в зимний город.

      Я тут же вскочил, побежал на выход за ней и остановился. Надя существовала исключительно в зеркальном отражении… или в моем воображении?

      Стало вдруг очень жарко, и я сорвал шапку. Шатаясь на ватных ногах, побрел назад по проходу. Народ начал приглядываться ко мне, и я поспешил сесть.

      Надо взять себя в руки. Но как же так! Я ее видел! Видел!

      Что это значит? Я опять вижу то, чего не видят другие?