Ищи меня в отражениях. Елена Гусарева

Ну и что же тебе, друг из класса?

      – Я хотел спросить, как там Надя?

      – Надя в больнице.

      Я чувствовал, нужно спросить еще хоть о чем-нибудь.

      – Я бы хотел ее навестить, если можно… – Нет, нет, нет! Откажи, пожалуйста…

      – Можно, – ответила женщина после короткой паузы, – но боюсь, развлечь ее своим визитом ты не сможешь.

      – Да, я знаю. И все же, я бы хотел приехать. – Боже, что я несу?

      – Тимофей, так, кажется, тебя зовут? Я вспоминаю теперь, Надя как-то говорила о тебе. Она навещала тебя, когда ты болел. Так?

      – Да. Я тоже тогда не мог ни с кем разговаривать.

      – Что ж, приходи завтра в первой половине дня.

      Женщина дала адрес и повесила трубку. Я уставился на телефон, не веря, что сам решился на это.

      И зачем ввязался?..

      …

      Утром в столовой попросил у поварихи яблоко. Не хотел идти к Наде с пустыми руками. Наверное, это глупо – нести яблоки лежащему в коме, но ничего другого придумать не смог.

      Добирался на трамвае. Субботним утром в вагонах непривычно пусто. Давка и сутолока рабочих дней позади, и заиндевелые вагоны медленно тянутся по рельсам, надолго задумываясь на перекрестках, словно и у них выходной, и можно просто прогуляться по заснеженному городу, захватив с собой пару попутчиков от скуки. Снег валит так густо, что за окнами ни зги не видно. Наде наверняка понравилась бы такая погода.

      – Областная Клиническая, на выход! – прокричала кондуктор.

      Я спрыгнул с подножки. Впереди, за снежным маревом высилось здание больницы из белого кирпича. Я пересек парковку, потоптался на крыльце, сбивая налипший снег с обуви. Волновался, как перед контрольной, и каждое промедление только усиливало щемящую тоску в груди. Пора покончить с этим.

      В больнице уныло пахло хлоркой. Старушка гардеробщица приняла вещи, выдала огромный потрепанный халат, и я, не найдя лифта, поднялся по широкой лестнице на третий этаж. Нашел восьмую палату. Через дверное окно увидел темноволосую женщину, притулившуюся на краю кровати. Она все поправляла что-то: то подушку, то одеяло. Вдруг меня тронули за плечо.

      Сзади возник высокий широкоплечий мужчина с большим прямоугольным свертком в руках. Мужчина крепко сжимал сверток и каждый раз вздрагивал, когда тот норовил выскользнуть из рук.

      – А ну-ка, помоги, – попросил здоровяк, указывая взглядом на дверь палаты.

      Я открыл дверь. Мужчина втиснулся в проход, раскачиваясь и по-медвежьи переступая с ноги на ногу. Он был так напряжен, стараясь не уронить свою ношу, что я поспешил пропустить его вперед и шмыгнул в палату следом.

      – Настя, – обратился он к женщине на кровати. Та обернулась, утирая покрасневшие глаза рукавом свитера. Несмотря на растрепанный вид, она была очень миловидной, с тонкими и выразительными чертами лица.

      – Вот, смотри, притащил! Не хотели пускать в отделение, представляешь? Сказал, что это в приемную главврача, – он прислонил сверток к стене и подпер для надежности стулом. Выдохнул с облегчением, вытер со лба пот.

      Подойдя к кровати, он тихо спросил:

      – Ну как