Собрание повестей и рассказов в одном томе. Иван Тургенев

кровь проливать неповинную?

      Странный старичок говорил очень протяжно. Звук его голоса также изумил меня. В нем не только не слышалось ничего дряхлого, – он был удивительно сладок, молод и почти женски нежен.

      – Оси у меня нет, – прибавил он после небольшого молчания, – эта вот не годится (он указал на свою тележку), у вас, чай, телега большая.

      – А в деревне найти можно?

      – Какая тут деревня!.. Здесь ни у кого нет… Да и дома нет никого: все на работе. Ступайте, – промолвил он вдруг и лег опять на землю.

      Я никак не ожидал этого заключения.

      – Послушай, старик, – заговорил я, коснувшись до его плеча, – сделай одолжение, помоги.

      – Ступайте с богом! Я устал: в город ездил, – сказал он мне и потащил себе армяк на голову.

      – Да сделай же одолжение, – продолжал я, – я… я заплачу.

      – Не надо мне твоей платы.

      – Да пожалуйста, старик…

      Он приподнялся до половины и сел, скрестив свои тонкие ножки.

      – Я бы тебя свел, пожалуй, на ссечки[22]. Тут у нас купцы рощу купили, – бог им судья, сводят рощу-то, и контору выстроили, бог им судья. Там бы ты у них ось и заказал или готовую купил.

      – И прекрасно! – радостно воскликнул я. – Прекрасно!.. пойдем.

      – Дубовую ось, хорошую, – продолжал он, не поднимаясь с места.

      – А далеко до тех ссечек?

      – Три версты.

      – Ну что ж! Мы можем на твоей тележке доехать.

      – Да нет…

      – Ну, пойдем, – сказал я, – пойдем, старик! Кучер нас на улице дожидается.

      Старик неохотно встал и вышел за мной на улицу. Кучер мой находился в раздраженном состоянии духа: он собрался было попоить лошадей, но воды в колодце оказалось чрезвычайно мало, и вкус ее был нехороший, а это, как говорят кучера́, первое дело… Однако при виде старика он осклабился, закивал головой и воскликнул:

      – А, Касьянушка! здорово!

      – Здорово, Ерофей, справедливый человек! – отвечал Касьян унылым голосом.

      Я тотчас сообщил кучеру его предложение; Ерофей объявил свое согласие и въехал на двор. Пока он с обдуманной хлопотливостью отпрягал лошадей, старик стоял, прислонясь плечом к воротам, и невесело посматривал то на него, то на меня. Он как будто недоумевал: его, сколько я мог заметить, не слишком радовало наше внезапное посещение.

      – А разве и тебя переселили? – спросил его вдруг Ерофей, снимая дугу.

      – И меня.

      – Эк! – проговорил мой кучер сквозь зубы. – Знаешь, Мартын-то, плотник… ты ведь рябовского Мартына знаешь?

      – Знаю.

      – Ну, он умер. Мы сейчас его гроб повстречали.

      Касьян вздрогнул.

      – Умер? – проговорил он и потупился.

      – Да, умер. Что ж ты его не вылечил, а? Ведь ты, говорят, лечишь, ты лекарка.

      Мой кучер видимо потешался, глумился над стариком.

      – А это твоя телега, что ли? – прибавил он, указывая на нее плечом.

      – Моя.

      – Ну, телега… телега! – повторил

22

Срубленное место в лесу.