Уродина. Скотт Вестерфельд

чем тут «веришь» или «не веришь», Шэй! Это просто все знают, вот и все. Они выглядят… чудесно.

      – Они все на одно лицо!

      – Мне тоже так казалось. Но когда мы с Перисом пробирались в Нью-Красотаун, мы их там много повидали и поняли, что красивые хороши по-разному. Каждый выглядит по-своему, просто различия более тонкие, потому что они – не уроды.

      – И мы не уроды, Тэлли. Мы – нормальные. Пусть мы не писаные красавицы, но, по крайней мере, мы – не куклы Барби, у которых нет ничегошеньки своего.

      – Что это еще за куклы?

      Шэй отвела взгляд.

      – Мне про них Дэвид рассказывал.

      – Блеск. Опять Дэвид.

      Тэлли оттолкнулась ступнями ото дна и поплыла на спине, глядя на небо и желая, чтобы этот разговор поскорее закончился. Они еще несколько раз побывали на руинах, и Шэй всякий раз настаивала на своем и зажигала фальшфейер, но Дэвид так ни разу и не показался. Тэлли становилось здорово не по себе из-за того, что они в мертвом городе поджидали, соизволит ли явиться какой-то парень, которого, может, и на свете-то нет. Да, осматривать руины было очень классно, но Тэлли уже начало казаться, что Шэй просто чокнулась на этом Дэвиде, и поэтому от вылазок на руины она получала все меньше и меньше радости.

      – Он существует. И я с ним не один раз встречалась.

      – Хорошо, Шэй. Дэвид существует. Он реален. Но точно так же реально уродство. И тут ничего не изменить одним своим желанием или тем, что ты станешь себе твердить: «Я – красотка!» Поэтому-то и придумали операцию.

      – Но это обман, Тэлли. Всю свою жизнь ты видела красивые лица. Твои родители, твои учителя – все, кто старше шестнадцати. Но ты не родилась с ожиданием, что тебя все время будут окружать сплошные красавцы. Тебе вбили в голову мысль о том, что все прочее – уродство. Тебя так запрограммировали.

      – Это не программирование, это естественная реакция. И, что гораздо важнее, это справедливо. В прошлом все происходило как попало. Одни рождались более или менее красивыми, а другие оставались уродцами на всю жизнь. А теперь уродливы все… пока не похорошеют. Неудачников нет.

      Шэй немного помолчала и сказала:

      – Неудачники есть, Тэлли.

      Тэлли поежилась. Все знали про «пожизненных уродов» – тех немногих, у кого операция прошла неудачно. Они редко попадались на глаза. Им разрешалось появляться на публике, но многие предпочитали уединение. А кто бы не предпочел на их месте? Юные уродцы выглядели так себе, но они хотя бы были молоды. А вот старые уроды – нет, это было что-то неописуемое.

      – Ты про это? Ты боишься, что операция пройдет неудачно? Глупости, Шэй. С тобой все нормально. Через две недели будешь такой же красоткой, как все.

      – Я не хочу быть красоткой.

      Тэлли вздохнула. Начинай сказку сначала…

      – Меня тошнит от этого города, – не унималась Шэй. – Меня тошнит от правил и запретов. Меньше всего на свете мне хочется стать пустоголовой новоявленной красотулькой и круглые сутки плясать на балу.

      – Да перестань, Шэй. Они занимаются тем же самым, что и мы: прыгают с высоты в спасательных