Правительность. Власть и правление в современных обществах. Митчелл Дин

ее этос противопоставляется всем зловещим предсказаниям фрагментации личности и болезней «массового общества». Таким образом, генеалогия – это стремление заново познакомиться со странностью настоящего вопреки всем попыткам стереть его неизбежной диалектикой разума в истории или провозгласить его моментом милленаристского Восхищения Церкви, финальной развязки или необратимой потери.

      Диагностическое отношение генеалогии к настоя щему означает ее анти-анахроничность в отношении к прошлому. Ясно артикулируя погружение своих исторических анализов в опыт настоящего, она (ходом, напоминающим дух, если не букву, обсуждения Максом Вебером «ценностной релевантности» социальных наук) одновременно стремится ограничить тенденцию прочитывать прошлое через этот опыт. Прошлые формации не прочитываются как антеценденты настоящего или необходимые этапы на пути к нему. Это попытка защититься от анахроничного чтения исторических материалов. Речь идет не о невозможном прочтении таких материалов в их собственных терминах, то есть путем волшебной реконструкции потерянных миров. Скорее, генеалогия старается понять режимы практик при помощи их собственных терминов (Dean 1992: 219). Это открывает путь двум возможностям. Первая – схватить чуждость этого мира, оставшегося в прошлом. Благодаря этому мы лишаем себя определенных форм самонадеянности: что вещи всегда были одними и теми же, что есть универсалии, которые во все эпохи пронизывали поведение и опыт человеческих существ, и что есть тонкая нить, соединяющая наш опыт с этими другими людьми и делающая и наш, и их опыт постижимым и необходимым. К примеру, генеалогии и другие исторические исследования показали, что «экономика» появилась как «теоретико-программная» реальность всего около двух столетий назад (Foucault 1970; Фуко 1994; Tribe 1978; Meuret 1988; Dean 1991; Burchell 1998). Лишь в конце XVIII века стало возможным определять управляемый мир через экономику, понятую, как квазинатуралистическая, полуавтономная реальность, состоящая из законов, тенденций или процессов, которые мы должны, по меньшей мере, учитывать, когда пытаемся руководить своими обществами. Генеалогия таких терминов, как «труд», «капитал», «производство», «обращение» и даже «экономика», показывает, что еще совсем недавно они относились к другой форме знания, другому словарю управления. Прошлое как незнакомый мир заостряет контингентность и своеобразие настоящего, наш опыт внутри него, как и наше «историческое чувство» – используя выражение Ницше – того, что может быть объектом наших действий, а что – нет.

      Вторая возможность – использовать анализ прошлого, чтобы сделать незнакомое знакомым, показать, что прошлое в некоторых отношениях не так уж отличается от дня сегодняшнего. Здесь генеалогия противостоит нескромным попыткам превратить настоящее в судьбоносное апокалиптическое время масштабных разрывов и ужасающих общественных и личностных бедствий. Ключевой пример этого – склонность рассматривать озабоченность