Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором. Петр Ингвин

Здесь нет сословных ограничений. Пусть он числится крепостным, ты имеешь такое же право взять его в мужья, как и мастерового-дворецкого.

      – Шурика? Никогда! Даже не думай об этом.

      – Из-за Добрика? – И дернуло же меня сосватать сестренке дворцового очаровашку.

      – Добрик ни при чем. Хотя нет, тоже при чем, но не в этом контексте.

      – Не понимаю.

      – А зря.

      На время мы замкнулись каждый в себе. Я перебрал все, что отыскалось в запасниках памяти. Все равно не понимаю. Если дело не в Добрике, не в заполненной нише третьего мужа – в чем же? Стесняется, что обзавелась полузверем-Юлианом? Или настолько свыклась с кандидатурой дворецкого, что теперь не хочет ломать возможной идиллии? Не собирается же она обрастать в этом мире настоящими мужьями?

      – Шурик тебе раньше нравился, – сделал я еще одну попытку. – Ты даже целовала его.

      Вот теперь воткнувшийся в меня взгляд сказал все.

      – Именно! Пусть даже мысли не допускает, что я могу пожелать его в мужья.

      А как иначе спасти человека? Неужели не понимает?

      Или… понимает? Если спасем Шурика, придется улетать, но сначала – собирать всех вместе, испытывать причал, рисковать всем: положением, жизнью…

      Если не выручать Шурика, то у Томы не жизнь, а малина. И, как говорил тот же Шурик, зачем ей тогда весь этот гембель?

      – Спи. – Тома отвернулась к Юлиану. – На эту тему позже поговорим.

      – А не окажется слишком поздно?

      – Спи, говорю.

      Если она думает, что может мне приказывать, то ошибается.

      – Мы не закончили.

      Ее спина содрогнулась от моего толчка, с другой стороны озадаченно и недобро выглянул Юлиан. Я продолжил:

      – Если ты против Шурика в качестве невестора, потому что уже комплект, и вакансий вроде как нет, тогда я больше не невестор. Вытаскивайте Шурика без меня.

      Томе пришлось обернуться.

      – Как же Юлиан справится с этим в одиночку? Даже в лицо не знает.

      – Теперь не мое дело.

      – Утро вечера мудренее, говорит народ. Давай поверим народу.

      – Ошибаться могут все, в том числе целые народы. Если дома смотрела новости, должна знать.

      – Что же предлагаешь?

      Уже ничего, главное сказано, теперь пусть обдумывает, смиряется и соглашается. Шурика можно вернуть только в качестве невестора.

      – Красивых снов, – буркнул я.

      И тут завыло. На бойниках, казалось, даже белые балахоны побелели.

      – Вот, – прошептал один, – начинается.

      – Что начинается? – строго спросил я.

      Ну, воет, и что? То ли зверь, то ли человек. Или что-то среднее. В ужастиках и не так воют, хотя там на экране, а здесь в темноте и где-то под боком. Как ни храбрился, а сердце екнуло.

      – Сейчас чью-то душу заберут, – сообщил дрожащий голос бойника.

      – Кто?

      – Черти. Кто же еще.

      Если черти, то не страшно. Я сам черт по местным понятиям, значит, встречусь с братьями по крови. Юлиан неуверенно указал пальцем:

      – Там.

      Тома