Отряд Нандо Бругейры. Кирилл Берендеев

они что, стали готовиться к обороне? Или может, решили вызволить Кантабрию? Нет, они начали зачистку городов от анархистов и прочих местных левых, которые им поперек горла оказались. Вроде же свои, социалисты, но все одно, враги. Все одно, все мяснику пошли на съедение. А помните исчезновение лидера марксистов Андреу Нина? Его партию разогнали, а самого взяли в качестве заложника люди Негрина. И что с ним стало, его судили, разоблачали? Нет, он просто исчез. Даже тела не нашли. Думаете, после такого кто-то захочет воевать за республику? Вообще, тогда уже надо было разгонять интербригады. Все одно их бойцы весь остаток тридцать седьмого занимались расстрелами неугодных.

      – Ты говори, да не заговаривайся! – взбеленился Бругейра. – Я сам в интербригаде с начала войны, я что, хоть одного расстрелял? Или Серхио? Или вот Айгнера спроси, он кого убил?

      В кои-то веки немец оказался в центре внимания. Арндт оглядел всех, помолчал. Затем спросил:

      – Моя очередь? Или просто узнать про расстрелы хотите?

      – Я свое слово сказал, мне идти некуда и незачем, – произнес Микель. – И Арндт это лучше других это знает.

      – Ну да. Вы ж с ним только и общались.

      – Мы не общались, – почему-то проговорил Айгер. – Мы молчали.

      – В смысле? – не понял Чавито.

      – Вот именно так. Нам приятней было не говорить, а наслаждаться обществом друг друга. Молча сидеть и размышлять. Каждый о своем, но в то же время, вместе.

      – Айгнер, я думал, хоть ты нормальный, но…. Ладно, я ничего не понял, остальные боюсь, тоже, – произнес студент. – Слушаем тебя, все остальные высказались, – он оглядел товарищей и выразительно повернулся к Арндту. – Тем более, тебе есть чего сказать, ведь, мы ничего толком от тебя не услышали.

      Немец кивнул.

      – Прежде всего, отвечу: я не расстреливал. Кажется, это самое важное, что от меня хотели бы услышать. То есть, мне, как это говорилось, доверили ответственное задание, еще когда мы уходили из Таррагоны. Нужно было найти виноватых в очередном проигрыше, подстрекателей, паникеров, отщепенцев. Нашли, как всегда. Доверили мне, как самому опытному, проверенному товарищу. Но я отказался. Дезертировал, как многие, кому пришлось не по душе все, что происходило в республике, после подавления мятежа в Барселоне.

      – А почему вернулся? – удивленно вскинув брови, спросил Нандо.

      – Я дезертировал из батальона, а не из страны. Некоторое время да, решал, перебираться ли через границу, но…. Потом понял, что деваться мне некуда. Вернулся в Барселону, а потом, когда бои пришли в город, встретил вас. Вот так мы и встретились.

      – Погоди, Арндт, может про то, как было, расскажешь подробнее? А то я перестаю успевать за тобой.

      – Как скажешь, Нандо. В самом деле, я мало чего о себе рассказывал, вы, не особо спрашивая, некоторое время и вовсе считали меня чуть ли не предателем.

      – Было дело, – кивнул Лулу. – Нандо больно строго к тебе отнесся, поначалу устроил форменный