Отряд Нандо Бругейры. Кирилл Берендеев

настоящий. Я тогда и сказал родителям: вот увидите, буду летчиком. Мне шесть лет тогда исполнилось, кажется.

      Он помолчал. Хмыкнул, остановившись у новой развилки.

      – Эта на карте не обозначена.

      – Не туда смотришь, – ткнул пальцем Нандо. – Мы уже вот тут, а не здесь. Сам же повернул, – Рафа кивнул, капитан, помолчав, спросил:

      – А почему не случилось пойти на летные курсы?

      – Брат сломался на работе. Руку станком зажало, мне пришлось вместо него идти, одиннадцать тогда было. Ну вот и закончилось счастливое детство, – он снова неприятно хмыкнул.

      – А в армию как попал? – это уже Чавито, заинтересовавшейся историей с кружащимся самолетом. Каталонец пожал плечами.

      – Да тоже так, примерно. Увлекся. Вот только уже не выпустили, как дали винтовку, так и не расстаюсь до сих пор, – он попытался усмехнуться снова, но губы свела предательская судорога.

      – И хорошо, что тебя комиссар не загреб, – заметил Ланда. – Серхио ведь со списком приходил, помнишь, Нандо, ты еще с ним уединился потом, вы долго что-то обсуждали. А когда…

      – Помню, – резко оборвал Микеля капитан. – Было дело. Скверное, но нужное. Проехали.

      – Трех человек взяли спецы. И никто не вернулся.

      – Да, и мне от этого не легче, – он посмотрел на Ланду, тот взгляда не отводил. – Что, думаешь, я просто так с Арройо говорил о списке? Он сам убеждал меня, сам приводил доводы, я только, – Нандо снова замолчал. И вдруг произнес: – Там было больше «шпионов». Я одного отстоял. Под честное слово.

      – Кого? – тут же спросил Ланда. Но командир молчал, не желая длить эту беседу. – Так кого же, Нандо?

      – Я не могу сказать. Уже неважно.

      – Мне важно, может, это я был.

      – Ты же не троцкист. С чего вдруг?

      – А кто тут хотя бы теоретически троцкист, кроме везунчика Рафы?… Это он был?

      – Нет, и я же сказал, что не отвечу.

      – Черт, Нандо, ты сейчас рассоришь всех. Кто был вычеркнут?

      – Чавито.

      – Кто? – не поверил ушам Ланда. Кроха Даниэль, это было заметно даже в темноте, покрылся багровыми пятнами. – Он-то как туда попал?

      – Этот вопрос я и пытался выяснить у Серхио. Но он говорил только то, что ему сказали в штабе, когда распределяли списки. Шпион, троцкист и… и да, на усмотрение комиссара. Он тогда поручился за Чавито, что он свой, что нет на нем пятна, что, если надо, искупит кровью.

      – Бред. Сущий бред, – пробормотал Пистолеро. Помолчал и прибавил:

      – Значит, Фабио Катальдо, Адольфо Пантано и Жоан Солер. Первого я помню хорошо, он к нам в бригаду по рекомендации самого Пальмиро Тольятти попал, а тот своих отбирал, как никто. Славный парень, хоть и горяч, как все неаполитанцы. Остальные, даже не знаю, с чего их-то. Особенно Фабио.

      – Во всяком человеке есть червоточина, – заметил Чавито, немного успокаиваясь после того, как узнал горькую подробность о себе, вырванную из уст командира. – Она, до поры, до времени,