Рывок в неведомое. Борис Камов

наш не рассердится, если я принесу графинчик? Я его на холод, на лед поставила.

      – Непьющий у меня квартирант, – с иронически важным видом пояснила Аграфена. – И на сестру нашу не глядит.

      – Ежели они непьющие и вдобавок не замечают нашу сестру, – ответила Анфиса, – то с них за квартиру нужно брать вдвое. – И, не выдержав, прыснула.

      – За что вдвое, – притворно обиделся Голиков, – если на посиделки Аграфена не ходит и меня не зовет. А сам я стесняюсь, что прогонят.

      – В таком случае я вас, Аркадий Петрович, приглашаю в субботу. А теперь, пожалуйста, кушайте.

      Голиков положил всего понемногу на тарелки Анфисе и Аграфене, потом взял себе. Женщины удивленно посмотрели друг на друга: такое им было в диковинку.

      Минут десять за столом царило молчание, прерываемое похвалами хозяйке и предложениями положить еще. Наконец Аграфена сказала:

      – Анфисушка, мы пришли к тебе по важному делу.

      Румянец хозяйки мгновенно пропал.

      – По какому? – робко спросила она.

      – Аркадий Петрович интересуется Иваном.

      Анфиса сделалась еще бледней. Голикову показалось: в доли секунды она постарела.

      – Нечего мне рассказывать! – зло ответила Анфиса.

      – Расскажи, как ты попала в лес и что там видела.

      – Не буду. Что было, то мое… – Она стремительно поднялась и выбежала на кухню.

      А возвратилась опять собранная, опять молодая, только в зрачках уже не мелькали смешинки. Она несла блюдо с тушеной бараниной.

      Но всем уже было не до еды. Гости и хозяйка нехотя, в полном молчании съели по куску мяса с брусникой и картошкой. Готовить Анфиса была мастерица.

      Отодвинув пустую тарелку, Аграфена сказала:

      – Ты не гляди, что Аркаша такой молодой. Он старается за нас изо всех сил. А мы прячемся по углам.

      – Ты бы ему и рассказала про Ивана, – обрезала ее Анфиса. – Кому его и знать, как не тебе.

      – Я любила другого Ивана. Тот еще не был душегубом.

      – Анфиса, мне правда нужна помощь, – сказал Голиков. – Можете – помогите. А разговор наш останется в тайне.

      Анфиса вытерла кружевным платочком глаза, уперлась большими, сильными ладонями в край стола, точно она сидела в лодке, а кто-то пытался вытолкнуть ее за борт, и повернулась к Голикову. В ее красивом лице, в серых глазах появились такая решимость и ненависть, что Голиков невольно вздрогнул.

      – Никому этого не рассказывала. И вам не собиралась. Очень вы мне нравитесь… Думала: «Закручу любовь с хорошим парнем. Что мне до того, что он большой начальник?» Но коль скоро вам не любовь моя нужна, пусть хоть мое несчастье вам пригодится. Может, за это когда меня вспомните. – Анфиса прикрыла глаза рукой с батистовым платком, потом отняла его. Теперь лицо ее ровным счетом ничего не выражало, кроме душевной усталости. – Отправилась я за грибами с подругой… – начала Анфиса, глядя мимо гостей.

      – С кем? – перебила Аграфена.

      – Ты ее не знаешь. Наташей звали. Учителка. Познакомилась с ней в Ужуре. Она приехала из голодной Самары. Без денег. Что смогла – распродала.