Дайте мне обезьяну. Сергей Носов

теперь, конечно, не провожу…

      – Тетюрин, – сказала Катя и произнесла фразу, он знал откуда: – Ты от меня просто сбежал.

      Чужая история. К нему отношения не имеет.

      – С ума сошла? – спросил Тетюрин.

      В кои-то веки появилась работа – настоящая, творческая, высокооплачиваемая…

      – Просто сбежал, – подчеркнуто просто сказала Катя.

      Ей шла простота; шла – как белые носки, кроссовки, желтые шорты, футболка, – и, моргнув, представил другое: черное вечернее платье – «маленькое», как сказано в каталоге, – без рукавов и аксессуаров – и голые светящиеся на черном гибкие тонкие руки, это когда он взял и нажрался на той презентации. Почему он должен от нее сбежать? Западает на всякие… хокку; даже в ссорах-разборках тяготеет к минимализму, разрешая Тетюрину кипятиться и краснобайничать, тогда как сама ограничивается холодными и убийственными формулировками. Так разговаривает, словно знает о Тетюрине больше, чем сам о себе Тетюрин.

      – Я вчера встретила Ревякиных…

      Вот, без всякого перехода, – на кой черт ему про встречу с Ревякиными, тем более сейчас, когда «просто сбежал»?… Ревякины, буднично рассказывает Катерина, переехали на новую квартиру, теперь у них три комнаты. Эта квартира, узнает новость Тетюрин, принадлежала специалисту, каких во всем мире всего пятеро, – по лишайникам, а еще он занимается грибами, на лишайниках произрастающими, и в этой области на нашем полушарии он единственный.

      – Как я у тебя, – острит Тетюрин, претендуя на причастность к рассказу; дерзость, конечно, – сидел бы; он удостоен того, чего заслужил – никчемной побасенки без глубины и значения.

      Если что и было в подтексте – так ничего не было: «так что вот, Тетюрин», – и не более чем. Просто «просто сбежал» принято к сведенью Катенькой, тема закрыта. А Ревякины сами увлеклись лишайниками, говорят, неведомый мир. Ровный, с печалинкой голос. Уж лучше бы гадость сказала какую.

      Тетюрин слушал про далеких Ревякиных и глуповато поддакивал, обозначая присутствие.

      Претерпевая бремя философического – к себе – отношения, Тетюрин ощущал себя поросенком.

      Хрю-хрю.

      Ночью будет в ушах стоять голос Катеньки, три дня не вспоминал который.

      Ему захотелось сказать:

      «Давай поженимся».

      Но у кого так роман назывался?…

      У Апдайка?

      И он промолчал.

      – Ну ладно, – внезапно прервала Катя свой внезапный рассказ.

      Тетюрин увидел себя, себя со стороны видящим, и отвернулся от зеркала. За окном начинался дождь.

      «А ведь ты не любишь меня», – молчала Катя.

      «Не говори глупости», – молчал Тетюрин.

      Он сказал:

      – Я тебе позвоню, хорошо?

      – Хорошо.

      Вежливо попрощались.

      Глава третья

      1

      Третье по счету здешнее утро Тетюрин пришел посвятить в номер 420 общению с Ритой.

      Не получилось.

      Через минуту пришли Кукин и Филимонов, ощущенье возникло толпы.

      Кукин запел, по обычаю, Лазаря – о новой идее – концептуальной, ночью его опять осенило. Вот и кофейник созрел.