Милый друг. Ги де Мопассан

целуя сквозь вуаль ее волосы между лбом и шляпой. Полтора часа спустя он проводил ее до стоянки извозчиков на Римской улице.

      Когда она села в экипаж, он прошептал:

      – Во вторник. В это же время.

      Она сказала:

      – В это же время, во вторник.

      И так как было уже темно, она привлекла к себе его голову через дверцу экипажа и поцеловала в губы. Когда кучер хлестнул лошадь, она крикнула:

      – До свиданья, Милый друг!

      И ветхая каретка тронулась в путь, увлекаемая усталой рысью белой клячи.

      В течение трех недель Дюруа принимал таким образом госпожу де Марель каждые два-три дня, иногда утром, иногда вечером.

      Как-то раз, когда он ждал ее в послеобеденное время, громкие крики на лестнице заставили его подойти к двери. Раздавался громкий плач ребенка. Сердитый мужской голос закричал:

      – Чего он воет, этот чертенок?

      Визгливый, раздраженный женский голос ответил:

      – Эта шлюха, которая таскается к журналисту, что над нами, сбила с ног Никола на площадке. Не следовало бы пускать этих потаскушек; не замечают детей на лестницах!

      Дюруа, растерявшись, отскочил от дверей, так как он услышал этажом ниже быстрое шуршание юбок и торопливые шаги, поднимающиеся по лестнице.

      Вскоре раздался стук в дверь, которую он только что запер. Он открыл ее, и госпожа де Марель вбежала в комнату, с трудом переводя дыхание, вне себя, бормоча:

      – Ты слышал?

      Он притворился, что ничего не знает.

      – Нет, а что?

      – Как они меня оскорбили?

      – Кто?

      – Эти негодяи, которые живут внизу.

      – Но что же случилось, скажи мне?

      Она зарыдала и не могла произнести ни слова. Ему пришлось снять с нее шляпу, расстегнуть платье, уложить на кровать, растереть виски мокрым полотенцем – она задыхалась. Затем, когда волнение ее немного улеглось, она разразилась негодующими словами.

      Она требовала, чтобы он немедленно спустился вниз, побил их, убил. Он повторял:

      – Но ведь это рабочие, грубияны. Подумай о том, что придется судиться, что тебя могут арестовать, узнать, погубить. С такими людьми нельзя связываться.

      Она начала обсуждать другой вопрос:

      – Что же нам теперь делать? Я не могу больше приходить сюда.

      Он ответил:

      – Очень просто. Я переменю квартиру.

      Она прошептала:

      – Да… Но это потребует много времени.

      Внезапно ей пришла в голову новая мысль, и она сразу же успокоилась.

      – Нет, нет, я придумала, предоставь все мне, ни о чем не беспокойся. Я пришлю тебе завтра утром «голубой листочек».

      «Голубыми листочками» она называла городские письма-телеграммы.