Милый друг. Ги де Мопассан

ей ни слова, ни одного слова, потому что мысли его были парализованы непреодолимым желанием схватить ее в свои объятия.

      «Что она сделает, если я осмелюсь?» – думал он. Воспоминание о всех непристойностях, произнесенных во время обеда, ободряло его, но в то же время боязнь скандала удерживала от какого-либо шага.

      Она тоже молчала и сидела неподвижно, откинувшись в угол кареты. Он подумал бы, что она спит, если бы не видел блеска ее глаз всякий раз, когда в карету проникал свет.

      «О чем она думает?» Он чувствовал, что не нужно говорить, что одно слово, одно-единственное слово, которое нарушит молчание, может испортить все; но у него не хватало смелости для внезапного и грубого действия.

      Вдруг он почувствовал, что она шевельнула ногой.

      Она сделала движение, резкое, нервное движение, выражавшее нетерпение или, быть может, призыв. При этом едва уловимом жесте он затрепетал весь, с ног до головы, и, быстро повернувшись, бросился на нее, ища губами ее губы и руками ее обнаженное тело.

      Она испустила слабый крик, пытаясь выпрямиться, вырваться, оттолкнуть его; потом уступила, словно у нее не было сил сопротивляться дольше.

      Карета скоро остановилась перед ее домом, и Дюруа, не ожидавший этого, не успел подыскать страстные слова, чтобы поблагодарить ее, выразить свою признательность и любовь.

      Она между тем не поднималась, не двигалась, ошеломленная случившимся. Тогда он испугался, как бы не вызвать подозрений у кучера, вышел первый и подал руку молодой женщине.

      Она вышла наконец из фиакра, слегка пошатываясь и не говоря ни слова. Он позвонил и, когда дверь отворилась, спросил, дрожа от волнения:

      – Когда я вас снова увижу?

      Она прошептала так тихо, что он еле расслышал:

      – Приходите завтра ко мне завтракать.

      И, толкнув тяжелую дверь, захлопнувшуюся с грохотом, похожим на пушечный выстрел, она исчезла во мраке подъезда.

      Он дал кучеру пять франков и пошел вперед быстрой торжествующей походкой, с сердцем, полным радости.

      Наконец-то он обладал замужней женщиной! Светской женщиной, настоящей светской женщиной, парижанкой! Как все это произошло легко и неожиданно!

      До сих пор он представлял себе, что победа над этими обольстительными созданиями сопряжена со всевозможными хлопотами, с бесконечными выжиданиями, с искусной осадой, ухаживанием, любовными словами, вздохами и подарками. И вот при малейшем натиске первая из них, которую он встретил, отдалась ему с такой быстротой, что повергла его в изумление.

      «Она была пьяна, – подумал он, – завтра будет другая песня. Начнутся слезы». Эта мысль обеспокоила его, но он сказал себе: «Что ж делать! Тем хуже. Теперь, когда она принадлежит мне, я сумею ее удержать».

      И в неясных картинах, сотканных из его надежд на почести, успех, славу, богатство и любовь, он внезапно увидел подобную вереницу статисток, проходящих в «апофеозе» процессию женщин, изящных, богатых, влиятельных, исчезающих с улыбкой, одна за другой, в золотых облаках его грез.

      Его сон был полон видений.

      На другой день, поднимаясь