Ольга, королева руссов. Борис Васильев

Он торжественно перекрестился и поцеловал крест. – Но не требуй невозможного. Великое чудо непорочного зачатия должно быть лишь для супруга твоего, женщина. Лишь для супруга единого. И тогда ты обретешь сына, а Великое княжение Киевское – преемника на Княжеском Столе.

      – Сына?.. Ты сказал: сына?

      Он не задумался с ответом. Даже поднял руку в знак торжественной клятвы:

      – Силы небесные пророчествуют тебе грешными устами моими, княгиня!

      Он не только святотатствовал сейчас: он шагнул к краю пропасти, давая такое необдуманное обещание. Но она ждала именно этих слов, и последняя капля наполнила чашу веры ее.

      – Да будет так.

      – Да будет так, – повторил он с облегчением. – Избранник твой станет посланцем небес, коли не ошибешься ты в своем выборе, великая княгиня.

      – Коли случится сие, я щедро награжу тебя и общину твою. И заря христианства взойдет над всею землею русичей!

      – Да будет так, светлая княгиня наша!..

      Княгиня пошла к выходу, но внезапно остановилась. Постояв некоторое время спиной к священнику, повернула голову, спросила через плечо:

      – С чего начинается служение твоему Богу, старик?

      – Начни с доброго дела, светлая княгиня наша.

      – Ты спешишь, старик, – усмехнулась Ольга. – Я еще не проверила могущество христианского Бога.

      И вышла из моленной избы.

3

      Стояла душная летняя ночь, ущербную луну прикрыли облака, и ничто, казалось, не способно было нарушить тихий покой уснувшей природы. Беззвучно катились воды Днепра под обрывом, робко вздыхая, ворочалось зверье в норах, не плескалась рыба в реке, и деревья сонно опустили листву, терпеливо дожидаясь первых проблесков рассвета. И только блеклое пятно горящего костра светилось на песчаном откосе у входа в недавно вырытую пещеру.

      В пещере жарко горел очаг. Отсветы пламени скользили по неровным песчаным стенам, рождая пугающие тени, когда внезапно вспыхивали сухие коренья и странный запах начинал щекотать ноздри.

      Коренья подкладывала худая крючконосая старуха в заношенном шерстяном хитоне. Она безостановочно что-то бормотала, седые космы волос закрывали ее лицо, а длинные хищные пальцы, коричневые от старости, не боялись раскаленных углей, когда она поправляла головешки в костре. И все это вместе очень пугало молодую женщину, согнувшуюся в униженном полупоклоне.

      – Помилосердствуй, матушка-ведунья, – чуть слышно шептала она. – Мочи нету моей терпеть более.

      – Восходит ли до тебя?

      – Как третью жену привел в дом, так и не восходит. Будто челядинка я какая…

      – А родня твоя что ж не поможет?

      – Так нету более родни, степняки налетели. Кого не убили, того в полон увели да и в рабство, видать, уж продали. Отец, правда, в дружинниках у великой княгини, так уж сколько и не видала его, и слыхом о нем не слыхивала. Одна я осталась тростиночкой на ветру…

      Молодка