Беги и живи. Элс Бейртен

Я и не знала, что от бега на душе становится так радостно.

      – А теперь в душ, – сказала мама, когда моя тарелка опустела. – После душа будешь крепко спать, а завтра со всем справишься.

      Я заметила, как она взглянула на отца и кивнула ему. И как отец кивнул в ответ. И как потом они вдвоем посмотрели на меня и улыбнулись.

      Я встала и пошла в душ. Уже из коридора я услышала, как отец говорит маме:

      – Ты бы ее видела. Как будто у нее крылья.

      Я закрыла дверь в свою комнату и легла на кровать. Отвернулась к стене и посмотрела в зеркало. Оно висело на уровне моей подушки, чтобы я могла посмотреться в него, прежде чем заснуть. А если мне снились кошмары и я просыпалась, то достаточно было только посмотреть в зеркало, чтобы понять, что я дома и все хорошо. Длинные густые волосы, вздернутый нос с тремя веснушками, серые глаза – всё на месте. Обыкновенное лицо.

      Раньше это зеркало висело в домике на дереве. Когда мама решила его разобрать – он ведь все равно больше никому не нужен, – то спросила, что делать со всем, что там лежит.

      – Выкинь, – ответила я, – только зеркало оставь. – Я забила у себя в комнате гвоздь и повесила зеркало. Минутное дело.

      Я улыбнулась своему отражению. Наморщила лоб. Сколько за ним сегодня промелькнуло мыслей. Утром. Днем. Вечером.

      И тут же это снова случилось. Мысли опять затопили голову, будто они – вода, и только что прорвало плотину, которая их сдерживала. Я потерла лоб, но мысли не уходили. Я закрыла глаза и вжала лицо в подушку. Тоже не помогло. Посреди всех моих мыслей восседала, как на троне, Линда, а мы с Рози стояли по обе стороны от нее, прислоняясь головами к ее ногам. Мне хотелось стукнуть себя кулаком по голове, разнести все эти мысли одним махом, но я знала, что не получится.

      Я смотрела в зеркало до тех пор, пока вновь не увидела свое лицо. Свое обычное, нормальное лицо, то же, что и всегда. Потом встала и пошла в душ. Завтра я опять буду бежать, пока не превращусь в ветер, буду со свистом проноситься сквозь все, и ничто меня не остановит, ничто не будет раздирать меня на куски.

      После душа я опять спустилась вниз. Папа с мамой сидели у телевизора. Тео уже лег спать.

      – Давай к нам, – сказал папа.

      Они смотрели репортаж из Америки. Тысячи протестующих на улицах, первый человек на Луне, кадры из огромных природных заповедников. У причала швартуется корабль в начале передачи, и тот же корабль в конце.

      Я устроилась на ковре, прислонилась спиной к дивану, на котором сидели родители. Смотрела и не могла оторваться. Оказывается, и правда есть страна, где все по-другому.

      – А вон статуя Свободы, – вдруг сказал папа.

      У него что-то случилось с голосом. Что-то не то. Будто в нем появилась трещина, разлом. Папе никто не ответил. Я знала, о чем он думает. После того несчастного случая он хотел эмигрировать в Америку. Вместе с нами. Но спустя несколько месяцев все же решил не ехать. Единственное, что он умеет делать, – это сидеть за окошечком в банке, а таких людей в Америке и без него полно. Мама тоже так думала. А я нет. Я бы уехала. Я считала, что папа умеет не только это. Но решение было принято: он остается, а вместе