Чудаки и зануды. Ульф Старк

у Хумлегордена и других парков, вдруг Килрой забежал туда. Может, он прибился к другим собакам, тогда ему не так одиноко, предположила мама.

      В Гэрдете было полно собак. Огромные слюнявые зверюги и безобидные песики, похожие на длинношерстных морских свинок. Мы с мамой разделились и пошли искать.

      Когда я вернулась, вокруг мамы собралась толпа. Она стояла, вцепившись в какого-то белого шпица, весьма отдаленно напоминавшего Килроя. Рядом возвышался мужчина в зеленом охотничьем пальто и кепке. Его вытянутая физиономия пылала от злости.

      – А ну, отпусти мою собаку, косоглазый! – вопила мама и сверлила мужчину дикими желтыми глазами.

      Незнакомец отступил было на шаг. Он и в самом деле слегка косил. Лицо его еще больше побагровело.

      – Какая наглость! – пыхтел он. – Оставьте в покое мою собаку и убирайтесь подобру-поздорову.

      – Ты еще мне угрожаешь, жиртрест! – прошипела мама. – Сперва украл нашего пса, а теперь на невинных женщин набрасываешься? Так-то ты развлекаешься по воскресеньям!

      Мама как разойдется – не остановишь. Она была вне себя. Оправданием ей могло служить лишь то, что она в самом деле приняла чужого пса за Килроя. Собак она различает плохо. Да и людей частенько не узнает.

      – Неслыханно! – простонал мужчина, глаза у него вращались, как шарики в игральном автомате. – Ну разве можно так распускаться?!

      – Вам лучше знать, – огрызнулась мама. – С меня хватит. Отпустите собаку и убирайтесь.

      Господин выпустил ошейник и ущипнул себя за щеку. Наверное, хотел убедиться, что весь этот кошмар происходит наяву. Потом он шагнул к маме. От возмущения его трясло так, что зеленое пальто ходуном ходило над здоровенными туристскими ботинками.

      – Вот я вам покажу, чья это собака! – заорал он, заламывая руки.

      Сейчас сцепятся, испугалась я. Но в этот миг два дюжих парня в спортивных костюмах схватили господина за руки.

      – Ну-ну, остынь маленько, – сказал один из них. – Пошумел, и будет.

      – Подумать только, какие попадаются типчики, – возмущалась мама.

      Она здорово смахивала на разгневанную богиню. Красное вечернее платье, которое она в спешке натянула перед отъездом, трепетало на ветру, словно крылья неистового ангела. Желтые глаза сверкали, крашеные черные волосы развевались, как знамя.

      – Идем, Килрой, – позвала мама и пошла прочь через толпу зевак.

      Чужой пес покорно поплелся следом. Он вилял хвостом и преданно лизал мамины пальцы. Никто не усомнился бы, что это мамина собака.

      – Голиаф, Голиаф! – в отчаянии принялся звать господин.

      Но собака даже ухом не повела. Наверное, рада была смыться от такого злюки и от дурацкой клички Голиаф.

      – Дорогуша, вот ты где! – защебетала мама, заметив меня. – Посмотри, кого я нашла!

      Она гордо указала на белого пса, который, задрав нос, трусил у ее ног.

      – Бежим! Живо! – прошипела я и потянула ее за руку. – Это не Килрой!

      – Что ты говоришь?

      – Это не Килрой! –