.

колыхнулось плотное морозное облако, будто выдохнул один большой человек.

      Пошли к машинам строем, в одну шеренгу. На груди автоматы, на поясе гранаты и ножи, на левом плече лыжи, за спиной вещмешки. Хрустко отзывался крепкий снег под валенками, покачивались в такт плечи. Идти вам, ребята, и идти. Кто-то из вас назад придет?

      Два тентованных грузовика без номеров уже стали похожи на большие снежные завалы. Из-под которых вились неспешно, пофыркивая, синие дымки выхлопа.

      В один грузовик погрузили снаряжение, лыжи, рацию. Туда же подсадили Анку-Испанку. И туда же вскарабкался Ветеран, забросив в кузов свой мешок. Быстро задернул тент.

      – Старшина! – окликнул его командир группы. – Отставить!

      Молчание. Командир и комиссар растерянно переглянулись.

      – Старшина Савельев! Покиньте автомашину! Это приказ!

      – У меня свой приказ, – глухо отозвалось из глубины кузова. – Личный.

      Полог отдернулся, появилось взволнованное Анкино лицо.

      – Товарищ старший лейтенант, ему обязательно надо. У него там мать. И сестра.

      Опять переглянулись, уже с недоумением.

      – Откуда бойцам известен наш маршрут следования?

      – Им все известно, – комиссар поскрипел снегом, переминаясь. – Пусть идет с нами. Полезный боец.

      Командир прошел к переднему грузовику, где уже разместился личный состав группы.

      – Порядок, ребята?

      – Так точно, товарищ старший лейтенант, – отозвался Сафронов. – Тут даже чья-то добрая душа соломки натрусила.

      Командир промолчал. Никто эту соломку в кузов не трусил – в грузовиках завозили корм лошадям. И никакая добрая душа, кроме высшего командования, не знала о предстоящем рейде.

      Командир поставил ногу на ступеньку кабины, комиссар уже распахнул дверцу другого грузовика – но затрещал все громче и ближе штабной мотоцикл. Затормозил, развернулся, боец вручил командиру пакет.

      Тот глянул, кивнул, расписался, застегнул его в планшетку. Что-то сказал курьеру. Комиссар расслышал только обрывок фразы: «…вскрыть за линией фронта».

      Машины тронулись. Взошло солнце…

      – Недолго же мы на фронт ехали, – с горечью сказал Сафронов, спрыгивая на землю.

      – Ничего, – сказал комиссар, – настанет время, когда мы очень далеко будем от Москвы.

      – Долог будет путь, – добавил Савельев, принимаясь за разгрузку имущества. – И не каждый его пройдет до конца.

      – Разговорчики! – прикрикнул Бабкин. – Я вас с такими настроениями отстраню от участия в операции. И лишу продпайка, а также фронтовых ста граммов.

      – Виноват, товарищ генерал.

      Сафронов принимал из кузова вещмешки и лыжи и складывал их на утоптанный снег.

      – А что-то тут боя не слышно. Артиллерия спит, стрелки отдыхают. Непорядок на передовой.

      – Типун тебе на язык, – сердито выразился подошедший красноармеец. – Вы, что ль, отряд «Смурной»?

      – «Суровый», – строго поправил Сафронов. – Прошу