Царский витязь. Том 1. Мария Семёнова

пальцы отдавишь. А уж самому раскалывать кряжики, вытёсывать ровные длинные доски… ох, небываемо! Младший Опёнок вспомнил о том, что было гораздо ближе и у всех на устах:

      – А в Торожиху?

      – Что – в Торожиху?

      Губы начали кривиться, но Жогушка справился.

      – Мама говорит, не дойду…

      Светел вдруг рассмеялся. Он хорошо помнил себя таким же мальчонкой. И как мама боялась, что в дороге он убредёт от становища, заблудится, застудит ручонки-ножонки, утонет в оттепельном болоте, совсем пропадёт. А на торгу его укусят чужие собаки, отравит лежалое лакомство, обидит злой человек. Дома дитятко оставить, оно бы как-то надёжней. Правда, в те времена бабам вольно было у печки посиживать. Теплился огонёк дедушки, в самой силе мужевал Жог Пенёк, быстро подрастал Сквара…

      – А дойдёшь?

      Жогушка опустил глаза.

      – Походник нестомчив должен быть, – строго продолжал Светел. – Ногами крепок, духом долог, станом надёжен. Сядь-ка на корточки, вот так… а теперь вверх выпрыгни!

      Свезло Жогушке! Мудра была Ерга Корениха.

      Когда Светел подступил к бабке за благословением идти с ватагой на торг, в избе пахло ужином. Корениха опустила руку с иголкой. Задумчиво поглядела, как свет лучины рождает сияние в жарых кудрях внука, бежит по уверенной поросли над губой. Прищурилась:

      – Невестушка!

      Равдуша, державшая на ухвате горшок, подняла голову:

      – Что велишь, матушка?

      Корениха кивнула в сторону клети:

      – Шатёр поднови. Все вместе в Торожиху пойдём.

      Горшок с печёными рогозными клубнями чуть на пол не опрокинулся.

      – Как – вместе, государыня? А Жогушка?

      Братёнок, притихший на полатях, забоялся дышать.

      – А что Жогушка? – спокойно ответила Корениха. – Не Пеньков разве побег?

      – Так мал совсем! Слабенек!.. Занеможет, расхворается, не дойдёт…

      Светел весомо подал голос:

      – Со мной – дойдёт.

      Равдуша оглянулась. Хотела привычно щунуть сына: не твоего ума дело, молчи, пока не спросили. Только слова почему-то с языка не пошли. Сын стоял у порога, загородив плечами всю дверь. Жогова старая стёганка была на тех плечах как влитая. А руки! Мозолей гвоздём не проймёшь!

      И за столом по всей правде на отцовском месте сидит.

      Пятнадцать лет парню.

      Равдуша часто заморгала. Подошла к Светелу, глянула снизу вверх. Он обнял мать, буркнул грубым голосом, приласкался. Повторил:

      – Со мной – дойдёт.

      – Ну… – выговорила она растерянно. – Если с тобой…

      «Неужто поверила наконец?» Корениха скупо улыбнулась. Опять взялась за шитьё.

      Лес кругом Твёржи, где братья Опёнки сызмала знали каждую тропку, был Жогушке как свой двор. Всё внятно в родной круговеньке. Нечастые клики птиц, повадки зверей, витающих у оттепельных полян. Постижимы токи метелей: обычных, с закатной стороны, и необычных, с востока. Просты и ясны повести следов на снегу…

      Граница своего и чужого в чаще незрима. Нет здесь ни