Обратная сторона любви. Эрнест Владимирович Катаев

вошёл, источая перегар и улыбку. Но на пороге он остановился, как уткнувшись носом в невидимую стенку, улыбка сползла с его лица. Ольга с интересом повернулась к нему, Ирина наоборот – всё изучала пейзаж за стеклом.

      И он сразу всё понял, он вообще был парнем неглупым. Слова застряли у дембеля в горле, он промямлил чего-то невразумительное, но потом, набрав толчками в грудь воздуха, не нашёл ничего более умного, как ляпнуть, махнув неуклюже правой рукой:

      – Привет, Босота!

      Ирина вздрогнула, но интереса к окошку не потеряла, Ольга хекнула высочайше и презрительно: она-то была на высоте! И чувствовала себя абсолютно честной и порядочной, как будто это не она развела пьяного и голодного Ваньку на секс. А Любовь Онуфриевна, положив руку на плечо несостоявшегося зятя, очень по-доброму тихо спросила:

      – Ну что, выспался?

      И дыхнула ему в лицо дымом.

      Ваня обернулся к ней коротко, потом с какой-то отчаянной надеждой бросил взгляд Ирине, так и не удостоившая жениха даже единственного обличительного слова, с трудом сглотнул. Никогда больше ему никто не высказывал одновременно такого презрения, и никогда больше ему не было так стыдно.

      И Иван ушёл. Он понимал, что виноват, он клял себя, на чём свет стоит, призывал на свою голову всякие небесные кары за предательство, клялся и божился, что такого больше никогда и ни при каких обстоятельствах!.. Да ваще!.. Ну, в-ваще ж-жешь!..

      Парень ещё до лифта тысячу раз приговорил себя и расстрелял тысячью патронами, при этом сам себе придумывая оправдания за отступничество. И вот в этот момент, мол, всё осознал и всё-всё понял, что как, оказывается, ценит и любит Иришку. А вот эта шалава Ольга, которая воспользовалась его невменяемым состоянием и что солдаты так традиционно обделены и скучают по женской ласке, такая, оказывается, сука! Подставила ведь, прям – натурально подставила, шалава озабоченная! И как ты с ней ещё продолжаешь общаться?..

      Ирина вычеркнула Ваню из своей жизни быстро, окончательно и бесповоротно. Она больше ни с кем и никогда не говорила о нём, не интересовалась его жизнью. Все контакты она удалила, фотки и письма сожгла в ведре в тот же день, надымив в квартире, не обратив внимание на вопли матери, едва не спровоцировав вызов пожарных соседями. И в пылу праведного гнева не пожалела даже самые старые чёрно-белые детские и школьные групповые фотографии, где присутствовал так или иначе обидчик.

      – Это не только твоё прошлое! – вопила мать. – Ирка!!!

      Но дочь лишь холодно взглянула на мамку, сжав тонкие губы, и опять села на кухне, уставившись в окно. Эта поза стала основной в их последующих ссорах – Ирина, как правило, мало контраргументировала на выпады и обвинения матери, она просто отворачивалась к окну и молчала, чем страшно бесила Любовь Онуфриевну.

      А Ольга осталась лучшей подругой.

      – Она честная, – сказала сама себе девушка, – а это редкость по нынешним временам и надо ценить.

      В тот же день Ирина сделала короткую мальчишескую причёску и больше никогда не знала проблем