Безумство. Андрей Лахтин

коридора перекочевала сюда, в вполне себе современную клинику через столько лет, оставалось неясно. Над дверью нависала монументальная, но в то же время неказистая люстра, которая висела немного неровно, и её, казалось, никто не торопился поправлять. Весь этот путь мог сбить с ног любого врача, который волнуясь идёт на приём к главврачу, даже люстра скорее не источала свет, а поглощало всё светлое, что есть в этом мире.

      – Голоса сумасшедших совсем утихли и уже ни оставалось никакого чувства, что Франсуа и Бернард находятся в лечебнице. Франсуа остановился у двери и приказал Бернарду отворить дверь от собственного кабинета так, как будто это было само собой разумеющимся. Молодому врачу ничего не оставалось, как смиренно повиноваться вольностям, которые допускает Франсуа. Они оба зашли в кабинет так, что главврач оказался там первым. Дверь за Бернардом захлопнулась и на полке зазвенел хрустальный сервиз.

      – Могу предложить вам чаю. – произнёс Франсуа. – Кстати его поставляют мне прямиком из Индии, никакой химии, непонятных, вредных добавок, чистый чай!

      – Ну разве я имею право отказаться? – сострил Бернард

      – Тогда присаживайтесь! – Франсуа снова отдал приказ, как будто он разговаривает с рядовым, будучи в армии. Но опомнившись, он переменил тон и как плохой актёр снова начал говорить в аристократической манере ни без доли снобизма. – Итак, вас зовут Бернард, я ознакомился с вашим личным делом, надо сказать, что приятно впечатлён, не каждый день встретишь такого умного человека. Вы только закончили институт, а уже добились колоссальных успехов в своём направлении, да таких, которые и не снились врачам с многолетним опытом. Ваши открытия в психиатрии действительно потрясают. И неважно, что они совсем недоработаны, само ваше стремление сделать мир лучше восхищает. Но вот знаете что, ещё ни одному молодому врачу ни удалось до конца вылечить пациента в нашей клинике. Ни одному!

      Франсуа ударил кулаком по столу так, как будто сделал это первый раз в жизни. Казалось, что ребёнку дали задание изобразить ярость. Пока речь главного врача лилась непрерывным потоком, Бернард успел разглядеть место, где ему посчастливилось оказаться. В кабинете царила атмосфера помпезного имперского величия с нотками советского быта, как будто над его созданием работали одновременно Пётр I и Брежнев. Бернард понимал, что ему в таком месте будет чрезвычайно сложно сконцентрироваться и высказать какую-то умную мысль, так как она обрушится прямо в момент её вербального воплощения. Поэтому он предпочитал молчать и отвечать на вопросы односложно, пока не спадёт тот трепет, который он испытывает от нахождения в этом кабинете. Посреди комнаты лежал ковёр, который составлял с деревянным полом одно целое, мебель была сделана из настолько массивного дерева, что невозможно было представить, как её подняли на столь высокий этаж, а зелёный стул, на котором сидел Бернард, был одновременно мягким и неудобным. Весь кабинет как-бы говорил: «Тебя