Путь наверх. Книга вторая. Королева. Елена Александровна Тимофеева

обманула: змеи не пугали, не тревожили девушку, сокрылись в норы. И она нарвала уже полмешка перемоги-травы, когда услышала конский топот и хотела бежать прочь, да не успела: отряд солдат выехал на поляну.

      Быстрые выносливые кони, кресты и серпы на алых щитах и плащах, чёрные мечи – слуги инквизиции Кроноса, воплощённый закон, холодные сердца, не ведающие милосердия к отступникам. Каждый год гонение на ведьм усиливалось, по всем площадям пылали костры, и надо же было оказаться Гаркане в месте ведьминских шабашей в полнолуние!

      – Стой, женщина! – властно приказал предводитель отряда, на дыбы подняв коня и отрезав путь испуганной девушке. – Что ты делаешь в этом проклятом месте в глухую полночь? – он указал железным жезлом на её мешок. – Что там у тебя?

      – Трава… – пролепетала Гаркана, – перемога.

      – Ведьма собирала траву для своих зелий в проклятом месте, – удовлетворённо ухмыльнулся солдат, – схватить ведьму!

      Она пустилась было бежать, но солдаты быстро нагнали, сбили с ног, связали спереди руки и забросили на спину коня.

      Возьмите ведьмин мешок, – велел главный, – это улика для суда Инквизиции.

      – Пустите, неразумные! – кричала Гаркана. – Я не ведьма! Я лекарка! Моя деревня гибнет в моровом поветрии! Трава – это лекарство!

      – Заткните ведьме рот! – потребовал начальник. – Дабы своими речами не ввела в заблуждение и не обольстила ваш разум!

      Грубые руки запихали в рот Гаркане грязную тряпку, конь пошёл вскачь, она почувствовала тошноту, голова закружилась, и беспамятство овладело ею.

      Худо было в пути бедняжке, полдня трясли на крупе коня, лишь единожды отвязали, да самый молоденький солдат, сжалившись над измученной пленницей, дал глотнуть воды. Но начальник отряда одёрнул его: «Не сметь потакать ведьминым хитростям! И умирающей прикинется, чтобы разжалобить! У ведьмы девять жизней, ей только костёр и страшен!»

      И опять бросили поперёк седла, как мешок с просом, и опять пустили вскачь коня. К вечеру привезли полонянку в Кронийскую темницу, бросили в сырую камеру на кучу соломы, даже руки не развязали, но дали воды и хлеба, и оставили так под замком.

      Гаркана была так измотана дорогой, что не смогла поесть, горло сжало, она попила воды, упала на солому и проспала до рассвета каменным сном.

      Утренняя сырость наползла в темницу холодной змеёй, липкими поцелуями полезла под одежду, ознобом сотрясая тело. Пленница встала, потянулась. Тёплый шерстяной платок, накрест опоясывающий грудь и закрывающий плечи, не спасал от холода. Ломило руки, стянутые в запястьях жёсткими верёвками.

      Гаркана вынула из-за пазухи вчерашний кусок хлеба и съела его, выпила воды и умылась. Тяжёлый дурманящий запах какого-то растения она ощутила ещё вчера, едва переступила порог камеры, но сейчас он стал ещё сильнее и резче.

      Гаркана встала на кучу прелой соломы, на которой спала, ухватилась связанными руками за камень стены, подтянулась на цыпочках к маленькому, забранному решёткой окну, чуть-чуть смогла заглянуть.