Ночной мотоциклист (сборник). Виктор Смирнов

и двор, но больше ничего не удалось найти. Вскоре привезли собаку, толстолапую черную овчарку. Она было взяла след, но дождь уже смыл запахи. Неожиданно собака рванулась через забор, натянув длинный поводок, но дальше, за забором, беспомощно закрутилась и с виноватым видом легла на брюхо.

      – Кто живет в этом направлении? – спросил Комолов.

      Комаровский назвал фамилии соседей: Казырчук, Сажин, Шабашников…

      Поблизости от того места, где крутилась собака, стояла дощатая покосившаяся уборная.

      – Вызывай золотарей, – сказал шеф Комаровскому.

      Через три часа мы нашли в уборной узел. Нож и сапоги были завернуты в махровое голубое полотенце, похищенное в доме убитого. Край полотенца был оторван.

      …Комолов, едва дойдя до гостиницы, свалился с ног: «Грипп по сердцу резанул». Тем временем мы получили первые результаты экспертизы: найденные нами сапоги действительно принадлежат человеку, входившему той ночью в дом Осеева. Зазубрина, имевшаяся на ноже, оставила характерный след, задев ребро.

      Через полчаса в контору правления охотничьего общества возвращается сутулый лейтенант. Он переминается с ноги на ногу у двери.

      – Не намерен Шабашников явиться, Борис Михайлович. Говорит: «У меня тоскливое состояние». Выпивши он.

      – Он понял хоть, почему его вызывают?

      – Да нет, где там. Сидит, с собаками разговаривает, как сыч какой-нибудь.

      – Не видел, чтобы сычи разговаривали с собаками, – сердито бормочет капитан.

      – Да он и тверезый с ними толкует с утра до вечера. Полагаю, от одиночества.

      – Что ж, поедем, составим ему компанию для беседы.

      2

      Вгостиницу я возвращаюсь поздно, на улицах горят фонари, дождь гасит их и без того тусклый свет. Мерцает неоновая реклама, установленная над зданием. «Для Аэрофлота нет расстояний. Москва – через десять часов».

      Да, десять часов полета над таежным морем… Но как бы ни быстры были самолеты, все-таки расстояние остается расстоянием. В такой дождь до Москвы не десять часов, а все десять суток.

      Эн Эс не один, с ним врач – знакомый уже мне молодой человек, который говорит нараспев.

      – Вы зря отказываетесь лечь в больницу, – говорит он, ставя на рецептурном бланке пометку «Cito». – Вам это необходимо, необходимо.

      – Не смотрите на меня так мрачно, доктор, – почтительно отвечает Эн Эс. – На сей раз я пригласил вас не как патологоанатома, а просто как хорошего врача.

      – Ну уж, ну уж…

      – Мне нужен денек-другой. А потом отдых. Поддержите пока мой мотор, ладно?

      …Прежде всего Эн Эс заставляет меня вскипятить чайник и переодеться. Плащ я выжимаю, как половую тряпку.

      – Хватит с нас одного больного.

      Майор не дает мне говорить, пока я не выпиваю две чашки густого чая, заваренного по особому, разработанному Комоловым способу, который у нас в управлении носит название «пришел с февральского дежурства».

      – Теперь давай по порядку. Помни: я ничего не видел.

      – Кажется,