Идентичность. Леонид Подольский

сна лиши,

      Пускай их потрясут твои утраты!

      Рассказывай, душа моя, пляши, —

      Ни братьев, ни сестер – совсем одна ты.

      * * *

      Отдай им все. Нам незачем копить.

      Исхода нет. Отдайся им на милость.

      За дерзкую мечту свободной быть!

      Ты до конца еще не расплатилась!

      Привыкла с малых лет недоедать,

      Долги росли и гнали на работу,

      А ты хотела мыслить и мечтать,

      И быть отважной, – так плати по счету.

      Разграблены и золото, и медь,

      За колыбелью – братская могила,

      Горит костер – и ты должна сгореть

      За то, что и людей, и мир любила.

      Сумей же стыд от тела отделить

      И тело от костей – судьба свершилась!

      За дерзкую мечту свободной быть

      Ты до конца еще не расплатилась!⁹⁵

      Тогда же, запомнил Лёнечка, папа извлек из книжного шкафа одолженную у кого-то из знакомых книжку Ицика Фефера – книжка эта все еще была под запретом – и читали: дедушка на идише, а папа на русском, стихотворение «Я – еврей»:

      Вино, выдерживавшееся многими поколениями

      меня укрепило в моих странствиях.

      Злой меч мук и скорби

      не в состоянии уничтожить моего достояния —

      моего народа, моей веры и моего цветения.

      Но он ковал мою судьбу.

      Под мечом я кричал:

      я – еврей!

      …

      Сорок лет древней жизни,

      которые я претворял в песке пустыни,

      придали мне первозданного мужества.

      Клич Бар-Кохбы меня зажигал

      на каждом витке моих страданий,

      и бережнее золота я хранил

      упрямство моего деда:

      я – еврей!

      Наполненная умом морщина рабби Акивы,

      мудрость слов Йешаягу

      возбудили мою жажду – мою любовь

      и сдобрили ее ненавистью.

      Порыв героев-Маккавеев

      в бунтарской крови моей кипит,

      изо всех костров я возглашал:

      я – еврей!

      Чудотворный ум нашего царя Соломона

      в странствиях меня не покидал,

      и кривая улыбка Генриха Гейне

      стоила мне порядочно крови.

      Я слушаю звуки Йегуды Галеви

      веками – и не устаю.

      Я часто увядал, но не умирал:

      я – еврей!

      Шум базаров амстердамских

      моему Спинозе не помешал

      в одиночку раздвинуть тесные ремни.

      Солнце Маркса, взошедшее над землей,

      освежило новой красотой

      мою древнюю кровь, мой дух

      и мой негасимый огонь:

      я – еврей!

      В моих глазах наличествуют

      сияние, тишь и натиск

      заката Исаака Левитана,

      благословенной походки Менделе Мойхер-Сфорима,

      остроты русских штыков,

      солнечного блеска ржи в пору жатвы.

      Я – сын Советов,

      я – еврей!

      Эхо