Луна над Эдемом. Барбара Картленд

день в Коломбо превращается в настоящий парад мод, но, поскольку до сих пор он ни разу не присутствовал на службе в столичной церкви, он был удивлен, увидев столько европейцев в числе собравшихся. Он обратил внимание, что многие женщины были очень хороши собой.

      Тем не менее он подозревал, что даже самые изысканно одетые дамы были лишь женами армейских офицеров или государственных служащих.

      Позади европейцев расположились коренные жители, еще более живописно одетые в цветастые хлопчатобумажные и шелковые сари, окрашенные, как было известно лорду Хокстону, с помощью специальных составов, секретом которых в совершенстве владели местные ткачи.

      Яркие, сочные краски и разнообразие тканей, от тончайшего газа до расшитого золотом шелка, делали их похожими на цветочную россыпь на фоне серых каменных стен церкви.

      В дверях церкви губернатора встретил облаченный в стихарь викарий, который, согласно традиции, проводил его к скамье, помещавшейся возле самого алтаря, на которой лежали удобные бархатные подушечки и молитвенник, украшенный британским гербом.

      Напротив губернаторского места стояли скамьи для хора, за которыми располагался орган. Когда началась служба, лорд Хокстон обратил внимание, что за органом сидит молодая женщина, одетая в белое хлопковое платье и уродливую черную шляпку, завязанную черными лентами под подбородком.

      Он подумал, что рядом с роскошными туалетами собравшихся здесь дам ее одежда поражала суровостью и аскетизмом. Затем он с удивлением заметил на задних скамьях хора пять фигурок, одетых так же, как и она.

      На всех пятерых девушках были одинаковые белые хлопковые платья, черные шляпки и черные перчатки; на талии – узкие черные пояски.

      Лорд Хокстон поначалу решил, что это специальная форма для женщин, поющих в хоре, но губернатор, заметив его недоуменный взгляд, прошептал ему на ухо:

      – Это шесть дочерей викария!

      – Шесть? – не смог сдержать изумленного восклицания лорд Хокстон.

      – Его жена умерла два года назад, – сказал губернатор, прикрывшись молитвенником, – и с тех пор он с удвоенным пылом клеймит нас за наши грехи и грозит нам геенной огненной.

      Лорд Хокстон с интересом посмотрел на викария. Это был высокий, изможденный на вид мужчина, который в молодости, очевидно, был довольно красив. Однако сейчас его облик поражал болезненной худобой и смертельной бледностью; он производил впечатление человека, сознательно лишающего себя всех радостей жизни. Глядя на его горящие фанатизмом глаза, лорд Хокстон решил, что, должно быть, жизнь его дочерей состоит из одних суровых ограничений и лишений.

      Он принялся с новым интересом разглядывать их. Самая старшая была довольно хорошенькой, насколько он мог разглядеть под широкими полями ее шляпки. Остальные, по всей видимости, были еще совсем детьми. У всех был нежный овал лица, крохотные вздернутые носики и огромные любопытные глаза, которые, не мигая, оглядывали собравшихся.

      Казалось, ничто не ускользало от внимания старшей