Любовники. Юлия Добровольская

получится что?

      – Не получится ничего.

      – Ну, хоть поужинать-то получится? – Он улыбнулся. – Я с голоду умираю.

      Дина, расслабившись от его лёгкого перехода с серьёзного тона на шутливый, сказала:

      – Поужинать получится.

      – Тогда приступим? Приятного аппетита.

      – Приятного аппетита.

      Оба принялись за принесённые салаты.

      Константин Константинович спохватился:

      – М-м! Шампанское! Где наше шампанское? – И подозвал официанта.

      Официант, извинившись, тут же принёс бутылку в ведёрке со льдом, открыл её профессиональным движением – лишь короткий шипящий щелчок и лёгкий дымок из-под пробки – наполнил фужеры, и ещё раз пожелал приятного аппетита.

      Константин Константинович поднял свой фужер:

      – За вас, Дина… Александровна. За успешное окончание четвёртого курса.

      – Спасибо, Константин Константинович. – Дина пригубила игристое вино и поставила фужер на стол.

      Константин Константинович с аппетитом продолжил уничтожать салат и очень скоро справился с ним, подобрав всё до крошки. Дина ела немного лениво, словно вовсе не была голодна.

      – А вы не курите? – Спросил Константин Константинович, взяв сигарету.

      – Иногда, – ответила Дина.

      Он протянул ей пачку «Столичных»:

      – Прошу.

      Ничего не ответив, Дина вынула из сумочки плоскую коричневую пачку импортных дамских сигарет, достала одну и поднесла ко рту.

      Константин Константинович, выразив движением брови восхищение, протянул ей зажжённую спичку.

      Дина курила, почти не затягиваясь, выпуская дым эффектной тонкой струйкой вверх.

      Заиграла музыка – это на сцену вернулись после перерыва музыканты. Все они были молодыми, чуть более длинноволосыми, чем позволялось комсомольской молодёжи неписанными правилами – а другой молодёжи в стране почти и не было – но им, музыкантам, вероятно, так же негласно попускались подобные вольности из соображений создания сценического образа. У двоих были «английские усы», которые англичане называли «украинскими», на носу одного из усатых сидели моднющие дымчатые очки в оправе «дипломат», а один из безусых был в обтягивающих белых – совершенно белых! – штанах. Джинсы только входили в обиход и в моду и были редкостью, доступной разве что «золотой молодёжи», неизвестно где бравшей деньги на заморскую одежду и дорогие рестораны. А уж белоснежные джинсы и вовсе были экзотикой…

      – А мы не договорили с вами, – сказал Константин Константинович, когда Дина отвела взгляд от сцены и принялась гасить сигарету в пепельнице.

      Она посмотрела вопросительно на своего собеседника.

      – Вы уже всё высказали касательно удивления моей персоной? – Улыбнулся он.

      – Всё. – Сказала Дина.

      – Тогда подведу итог. Я – дурак…

      – Перестаньте… я же не это хотела… – Дина попыталась перебить Константина Константиновича.

      – Стоп-стоп-стоп! – Замахал он рукой. – Я дурак, но, к