Неглинная. Прогулки по старой Москве. Алексей Митрофанов

ездит в шестиместном автомобиле, на вздувшихся, точно от водянки, шинах и обедает двумя картофелинами, поджаренными на воображении повара.

      У Сергея веселые синие глаза и по-ребячьи оттопыренные уши. Того гляди, он по-птичьи взмахнет ими, и голова с синими глазами полетит».

      Хочется, конечно же, воскликнуть: «Был ли брат? А если был, то все-таки Сергей или Борис?» Ну, да не в этом суть.

      Здесь же останавливался, приезжая на побывку, красный комиссар Петр Ильич Лукомский. Рюрик Ивнев в романе «Богема» писал: «Лукомский стоял у окна своего номера, выходившего на Театральную площадь, освещенный с ног до головы ясным весенним солнцем. Он внимательно слушал доклад помощника, сидевшего у круглого гостиничного стола, покрытого нелепой бархатной скатертью. Тут же, среди бумаг, карт и рассыпанных папирос, лежал белый колотый кусковой сахар, похожий на белый нетронутый снег. Он сверкал на солнце, как зеркало, в котором отражались солнечные лучи, как улыбающиеся самому себе глаза Лукомского, как мрамор умывальника. Солнце было каким-то особенным. Оно напоминало громадный пылающий желтый цветок, раскрывший все свои лепестки, все до последнего…

      Вечерний воздух Москвы – крепкий, сочный – ударяет в окна «Метрополя» – громадного и широкого, будто чем-то удивленного. Чем? Может быть, тем, что он весь как-то потускнел, словно с него сошел лак? К широкому подъезду не подкатывают нарядные автомобили, не гремит легкомысленная музыка в ресторане. Вместо нее – звон оловянных ложек и мисок, торопливый скрип сапог, запах кожи, пота, лохматых папах. Там теперь «первая советская столовая». В широком вестибюле часовые – «Товарищ, ваш пропуск! – точно в крепости. И комендант вооружен до зубов».

      * * *

      Татьяна Окуневская, известная актриса, вспоминала: «Я работаю курьером в Наркомпросе… В мои обязанности входит разносить бумаги и документы по Комиссариату, и иногда отвозить их в гостиницу «Метрополь», где живут все вожди. Я растерялась, когда приехала туда в первый раз: старинная дореволюционная шикарная гостиница с коврами, хрусталем, номера из нескольких комнат. Я замерла у массивной двери, не решаясь позвонить, я показалась себе такой букашкой в своих тапочках и майке.

      На этот раз хозяин пакет из рук не взял, а повел меня в кабинет, усадил, распечатал пакет и стал его долго читать.

      – Ты, наверное, устала, голодная… Перекуси, у меня все стоит на столе!

      В его голосе что-то противное, и сам он старый, тоже противный. Он обнял меня за плечи и подвел к столу, как в сказке заставленному всем самым-самым вкусным. Ударило в голову воспоминание, как я с подругой пошла слушать к ее знакомому, взрослому мужчине, пластинки, он послал подругу за чем-то в магазин, а на меня набросился… Но это была коммунальная квартира, я начала кричать, он меня выгнал, и я, рыдая, ждала подругу у подъезда. Здесь кабинет от коридора через две комнаты, кричи, не кричи, никто не услышит! Я сбросила