Рыба для президента. Андрей Бинев

пришедшийся ко двору человек куда-то исчезал. Порой он даже делал карьеру в других отделах, а однажды один из таких «неудачников» стал надолго начальником над Рыбаковым. Полковник усмехался ему в лицо и тяжело вздыхал. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы однажды того не направили руководить резидентурой в далекой северно-европейской стране. Дело он угробил уже через месяц, был в пожарном порядке отозван и назначен крупной шишкой в милицейском ведомстве. Там и стал генералом.

      Но все же полковника Рыбакова уволили. Стряслось это под новый, 1957 год. В КГБ шли отчетные партийные собрания. На одном из них, где присутствовали оперативники управления, в том числе из отдела Рыбакова, во главе с ним, заместитель председателя Комитета решил слегка пожурить полковника, безобидно и даже с претензией на юмор. Ну невозможно было не «указать на недостатки» отделу! И поскольку таковых найти не сумели, генерал, подняв к небу палец, вымолвил с улыбкой на тонких старческих губах:

      – Все хорошо в отделе полковника Рыбакова. Все, да не все! Сам полковник слишком много спит.

      Все оживились, посмеиваясь и поглядывая на только что очнувшегося от сладкой дремы Рыбакова. Такие дремы он называл «партийными».

      Полковник поднялся, сопя, и громко выдал:

      – Когда я сплю, я думаю. И думаю даже когда не сплю, в отличие от вас, товарищ генерал.

      Рыбакова уволили сразу после новогодних праздников. Его убедили подать рапорт, пригрозив в случае отказа репрессиями офицерам отдела. Полковник остался верен своим нравственным принципам и подал рапорт. Он был настолько тактичен, что даже не пришел прощаться со своим отделом. Не желал ставить офицеров в неловкое положение.

      Власин его запомнил, как и возглас деда, частенько тревожащий его память: «Не сметь! Не сметь!»

      Майор Власин бежал со всех ног к первому вагону поезда, чтобы получить все необходимое в дорогу у некоего лейтенанта Стойкина, о котором ему говорил Смолянский. Поезд стоял на платформе «Деголевка». Ничего не говорило о том, что он вот-вот зашипит тормозами, зазвенит сцепками и натужно завизжит тяжелыми колесами, трогаясь со своим бесценным грузом – президентом Франции генералом Шарлем де Голлем и его сопровождением.

      В аккуратном чистом купе кроме лейтенанта Стойкина сидел нога за ногу Смолянский. Взглянув на майора, он демонстративно потряс рукой с часами:

      – Справились, майор! Молодец. Пунктуальность – вежливость чекистов…

      – И дураков! – засмеялся лейтенант.

      Он был одним из немногих офицеров охраны, который носил форму с темно-синим околышем. Остальные были либо в штатском, либо в форменной одежде других родов войск.

      Смолянский, подавив улыбку, покосился на него:

      – Не обращайте внимания, майор. Лейтенант Стойкин – завхоз, говоря штатским языком. То есть хозяйственник, а им, как и личным водителям, позволяется некое шутовство.

      Стойкину на вид было за пятьдесят. Лейтенантские