Принцесса, сыщик и черный кот. Андрей Бинев

от того толстомордого?

      – От кого?

      – Ну, помнишь, ты мне рассказывал о случае на монастырской площади?

      – А! Помню, помню. Его Симоном зовут. Неплохой, между прочим, парень. Местный.

      – Так и живет здесь?

      – Куда он денется? Власть! Причем в единственном лице. Но ты от него все же отличаешься.

      – Чем же?

      – Чистотой взгляда и прозрачностью форм. – Делси рассмеялся и озорно ткнул своим небольшим жестким кулачком Романа в грудь. – Впрочем, у него, у Симона, взгляд тоже, по-своему, чистый… и формы до определенной степени прозрачные. Во всяком случае, для местных широт. Этого, как видно, достаточно! Кофе выпьешь? Настоящий, турецкий.

      – Что такое? – поднял Роман бровь. – В кипрском доме произносится это бранное слово? Турецкий?

      – Прекрати! Кофе может быть только турецким, даже если турки когда-то поимели всю южную и восточную Европу! Кофе тут ни при чем! Давай-ка запрем лавку, и я тебе покажу, что я тут еще понаделал?

      – Когда ты только все успеваешь?

      – Когда ты спишь или пьешь. Каждый получает от жизни свои радости, и в свое время.

      Делси, говоря о том, что работает, когда Роман «спит или пьет», намекал на обстоятельства их недавнего знакомства. Роман однажды вечером здорово перебрал в ресторане у Василиса, и тот попросил своего старого приятеля, Делси, позаботиться о нем. Роман очнулся утром в лимассольском доме мастера. Над ним стоял Делси с синим изящным стаканом, наполовину заполненным айраном.

      – Этот стакана сделал я, а айран – моя жена, славная моя Кристи. Пей! Солнце уже гонит всех из дома. Каждое утро начинается новая жизнь. Ну! Вылупляйся! Пора!

      Казалось, они знакомы уже годы. Роман сейчас вспомнил то утро и усмехнулся, глядя на мастера.

      Они вышли на булыжную мостовую, скатывающуюся вниз под невероятно крутым углом. Казалось, невозможно не только подниматься и спускаться в узком извилистом коридоре между каменными оградами и оконцами домов, но и даже просто удержаться на ногах.

      Делси свел две грубо сколоченные некрашеные створки дверей, перечеркнул их длинной чугунной штангой с крюком на конце и звенящей тяжелой пластиной, увенчав всё это старым навесным замком.

      – В твоем доме, Делси, даже крюк и замок – исторический артефакт. Сошло бы для любого музея.

      – Весь остров сошел бы для музея. Он и есть музей, только до запасников не достучаться. Чего здесь только не попрятано!

      Они стали подниматься по улочке и сразу за стеной магазина свернули в калитку двухэтажного дома с облупившейся глухой стеной, нависающей над мостовой.

      – Это и есть мой новый дом. Вот это я и «понаделал»! Прикупил к магазинчику в конце прошлой недели, – с гордостью сказал Делси, – и теперь сплю здесь на втором этаже. Там всего одна комнатка и кухонька.

      Роман стоял в крошечном дворе между калиткой и скрипучей деревянной лестницей, ведущей на узкую верхнюю веранду. Под лестницей спряталась дверь, низкая, вросшая вместе с древним домом в каменистую почву.