Сорок лет среди грабителей и убийц. Иван Путилин

к чухонцу, громко пояснил:

      – Бродяга!

      Я вошел и непритворно стал прыгать и колотить нога об ногу, так как чувствовал, что они окоченели.

      Все засмеялись. Я притворился обиженным.

      – Походили бы в этом, – сказал я, сбрасывая с ноги галошу, – посмеялись бы!

      – Издалека?

      – С Колпина! Иду стрелять пока што…

      – По карманам? – засмеялся сторож.

      – Ежели очень широкий, а рука близко… Водочки бы, хозяин! Озяб!

      – А деньги есть?

      Я захватил с собой гривен семь мелкой монетой и высыпал теперь их на стол.

      – Ловко! Где сбондил?

      Я прикинулся снова и резко ответил:

      – Ты не помогал, не твое и дело…

      – Ну, ну! Мое всегда цело будет! Садись, пей! Стефка, налей!

      Сидевшая подле чухонца женщина взяла полуштоф и тотчас налила мне стаканчик. Я чокнулся с чухонцем, выпил и полез в чашку, где были накрошены свекла, огурцы и скверная селедка, что-то вроде винегрета.

      Сторож, видимо, успокоился и сел напротив меня, снова взявшись за трубку. Чухонец с голубыми глазами ребенка стал меня расспрашивать.

      Я вспомнил историю одного беглого солдата и стал передавать ее, как свою биографию.

      Сторож слушал меня, одобрительно кивая головой. Чухонец два раза сам налил мне водки.

      – А где нынче ночевать будешь? – спросил меня сторож, когда я окончил.

      – А в лавре! – ответил я.

      – Ночуй у меня, – вдруг к моей радости предложил сторож. – Завтра пойдешь. Вот с ним, – он кивнул на чухонца.

      Я равнодушно согласился.

      – Как звать-то вас? – спросил я их.

      – Сразу в наши записаться хочешь? – засмеялся сторож. – Ну что ж! – И он назвал всех: – Меня Павлом зови. Павел Славинский, я тут сторожем. Это дочки мои, Анна да Стефка – беспутная девка! Ха-ха-ха! А этого Мишкой звать. Вот и все. А теперь иди, покажу, где тебе спать.

      Я простился со всеми за руку, и он отвел меня в угол за печку. Там лежал вонючий тюфяк и грязная подушка.

      – Тут и спи. Тепло и не дует, – сказал он и вернулся в горницу.

      Я видел свет и слышал голоса. Потом все смолкло. Мимо меня прошли дочери хозяина и скрылись за дверью.

      Павел с Мишкой о чем-то шептались, но я не мог разобрать их голосов.

      Вдруг дом содрогнулся от ударов в дверь. Я насторожился. В ту же минуту на меня пахнуло холодным воздухом, и раздался оглушительный голос.

      – Водки, черт вас дери!

      – Чего орешь, дурак! – ответил Павел.

      – Дурак! Вам легко лаяться, а я, почитай, шесть часов на шоссе простоял, так ничего себе!

      – А чего стоял?

      – Чего? Известно чего – проезжего ждал!

      – Ну, дурак и есть! – послышался голос Мишки. – Ведь было сказано, пока наших не выпустят, остановиться.

      – Го, го! Дураки вы, если так решили. Остановитесь, все скажут – они и душили. А их выручать надо.

      – Лучше двое, чем все!

      – Небось! Лучше ни одного…

      – Жди, дурак! У них там завелся черт – Путилин. Всех вынюхает.

      – А