Прищеп Пекарика. Сергей Алексеевич Минский

умные, не затуманенные болью глаза – то, что он ожидал увидеть, напуганный мыслью об инфаркте, – Миша! – Вениамин Петрович умилился лицом товарища: испуг, тревога, непонимание. Все говорило о полной его озадаченности, – Я тебе сейчас все…

      – Ну, уж потрудись! – серьезно, с тенью обиды прервал его Руман. В нем все говорило о том, что ответ должен быть сейчас и только сейчас, иначе из ступора, в котором он оказался, его ничего больше не выведет.

      – Миша, это трансовое состояние, – Вениамин Петрович уже не рад был, что показал ему эту часть эксперимента таким образом, – Я что – зря тебе обо всем этом рассказывал позавчера? – он избрал лучший способ защиты, – Честно говоря, думал, что ты поймешь, когда увидишь. Все, Мишель!– он пощелкал пальцами перед его глазами, – Пора! И давай без обид.

      На несколько секунд установилась гнетущая тишина.

      – Я вот зачем пригласил тебя, – продолжил он после паузы, – Если помнишь, я говорил о людях, которые могли бы стать потенциальными донорами. Но ты представляешь, Миша, что это такое?.. да знаю, – Вениамин Петрович увидел мысль в глазах товарища, – Если объявить об эксперименте, желающие войти в историю найдутся – дураков в этой жизни хватает. Таким любую идею подавай: главное, чтобы смерть на миру – геройская. Но ты же понимаешь, что рисковать мы не имеем права. Это одно. А другое – как бы это пафосно не звучало – рановато, думаю, человечеству знать о таком. Хотя сомнений – через край: мне-то, почему-то, открылось. А я что – не человечество? Вот-вот… – ответил он еле уловимому движению плеч Румана, – понимаю тебя – господом Богом возомнил себя Пекарик?

      – Да-а, – промычал Михаил Моисеевич, – Альтернативка хоть куда.

      – Любопытство, Миша… – как будто не услышав реплики, продолжал Пекарик, – О-о, ты даже не представляешь, как оно меня распирает! Фу-ух! – выдохнул он, – Вот, тебе и пожалуйста: вроде, все у меня есть для эксперимента, а тела-то нет, в которое я мог бы перейти. А значит, у меня ничего нет, – он снова вздохнул, – потому что пойти на убийство сейчас, даже ради такого эксперимента, я не готов. Хотя понимаю, что открытия, как правило, без жертв не обходятся. Искать же донора втихаря, полагаясь на случай, бесполезно.

      Вениамин Петрович задумался. Его отрешенный взгляд говорил, что он не здесь. А через несколько секунд он вообще закрыл глаза. И, было видно, расслабился. «Неужели опять ушел?» – Михаил Моисеевич кашлянул привычно, пытаясь привлечь внимание, но тут же испугался, уже не понимая, как себя в данной ситуации вести: разговор об убийстве никак не мог прорасти в его сознании.

      – Так вот, Миша, – неожиданно продолжил Вениамин Петрович, – Конечно же, даже на не банальное убийство… даже ради науки… мы на это не пойдем. По крайней мере, сейчас, – добавил, будто спохватившись.

      От последней фразы кровь в жилах Румана точно застыла. «Уби-ийство? Не-ет!» На такое он не подпишется ни за какие коврижки.

      Пекарик увидел, как взор Михаила Моисеевича потух и стал похож на взгляд зверька, собравшегося шмыгнуть в норку.