Граница нормальности. Чингиз Григорьевич Цыбиков

из подростков.

      Никита молчал. Конечно, он слышал, что вот бывает – останавливают на улице и даже деньги отбирают. Кольку уже останавливали так, и Ромку. Ромку, само собой, уже два раза. А вот он в первый раз так попался.

      Бежать вроде стыдно. Драться страшно.

      – Чё молчишь? – сказал все тот же. – Не хочешь с нами побазарить? Не уважаешь нас? А чё так стрёмно? Старших надо уважать. Правда, Банан?

      – Правда, – подтвердил подросток повыше.

      – Деньги есть? – спросил третий. Самый низкий из компании. И самый деловой по всей видимости.

      Никита молчал. А что тут скажешь?

      Высокий словно нехотя стукнул Никиту в глаз. Больно не было. Просто словно что-то взорвалось в голове, и мир стал светлым и нечётким. Из сумки вылетел Генри Аббасович, сверкнули в сумерках белые крылья. Генри Аббасович начал стрелять ещё на лету. Охнул – пока ещё не от боли, пока еще только лишь от удивления – один из подростков. Все повторялось, все было как два года назад. Только вместо собаки были подростки, а вместо Петьки Генри Аббасович.

      Генри Аббасович.

      Вместо Петьки.

      Никита закричал и кинулся вперед, беспорядочно молотя кулаками.

      – Ах ты сука, – сказал кто-то. Кажется, низкий. Сильный удар в лицо заставил Никиту сделать шаг назад.

      – Отставить огонь! – откуда-то сбоку…

      «Откуда?» – подумал Никита.

      … закричал Лев Николаевич. – Холодным оружием! Только холодным! Не навредите Никите!

      Человечки вылетали откуда-то из-под ног Никиты и стремительно отстреливали веревки прямо в лица подростков, которые тут же словно присасывались своим концом к коже, к одежде – куда попадут. А маленькие черти уже лезли вверх по мальчишкам, на ходу кромсая одежду острыми лезвиями. Закричал Средний, он первым сообразил, что происходит что-то непонятное и страшное. Закрыв лицо ладонями, из-под которых тут же начало сочиться что-то красное, он побежал прочь, спотыкаясь и падая. Банан какое-то время отбивался от маленьких дьяволов, сбрасывал их и рвал, рвал и все никак не мог сорвать с себя веревочки, вцепившиеся ему в лицо и одежду. Никита увидел, как Генри Аббасович, взобравшись по присосавшейся ко лбу подростка веревке, в упор полоснул того по лицу клинком. Банан закричал, обхватил свое лицо ладонями, отбросил попавшего под руку Генри Аббасовича и кинулся вслед за своим товарищем.

      Никита огляделся в поисках третьего. Третий просто лежал, уткнувшись лицом в утоптанный снег, обхватил голову руками и скулил. Слабость в ногах заставила Никиту сесть на снег.

      – Догнать! – скомандовал Лев Николаевич. – Уничтожить!

      – Нет, Лев Николаевич! – Никиту трясло. – Не трогайте их! Они больше не будут!

      – Отставить! – тут же скомандовал Лев Николаевич. – Собрать павших. Поздравляю всех! Никита, что за манера плакать по всякому поводу? Завтра у нас двойной праздник! Похороны и свадьба!

      – Сколько? – с трудом спросил Никита.

      – Что сколько? – не понял Лев Николаевич.

      – Сколько… похорон?

      – Лейтенант! – крикнул Лев Николаевич.

      К нему тут же подбежал бравый Эммануил