Свободные пьесы. Вадим Александрович Климов

Всегда готов.

      АРАМ. Скажете, что не передумаете.

      МИША. Он же еще не сказал – да.

      ЛЮЦИЙ. А может не сейчас?

      БОЯН. А когда, если не сейчас? Опять отложить, опять собирать группу, снова все согласовывать, и пройдет 30 лет, пока все подготовим, и сменятся поколения, и система укрепится, и в самой системе исчезнут ограничения. Этого ждать? Люций, вы знаете, система это все, все – это система, и даже разрушение системы есть система разрушения. Так что сегодня, потому что до следующего раза я не доживу, а мне хочется в этом поучаствовать.

      ЛЮЦИЙ. Тогда говори, Анжела.

      АНЖЕЛА. Я хотела сказать, что он готов, но не знает об этом и будет долго думать, зачем это. Его не предупредили. Только знаки, только символы и намеки.

      ЛЮЦИЙ. Это не системная акция.

      БОЯН. И хорошо. Я об этом даже не думал, но это хорошо.

      АРАМ. А я не понимаю, как не предупредили.

      МАША. Мы этот вариант просчитывали, и он не имеет решения. Мы не смогли предложить сценарий.

      ДАША. Понимаете, там дальше всё про любовь.

      МИША. Любовь? Так не договаривались!

      БОЯН. Не договаривались, но это не значит, что вы откажетесь.

      ДУНЯ. Миш, что ты теряешь? Твое дело важное, но не сложное.

      СЛАВА. А мне что делать в таком случае?

      ДУНЯ. Как что? На что сдался – то и делать. Славить. Слава, во веки веков быть его нуждою… Слава, это же так нужно! Или ты про другое хотел спросить? Ты будешь вечно, это так символично.

      МАША. А мы?

      АРАМ. А вы идите. Людмила, передайте им документы, пусть выносят. Потом по плану, все помнят очередность?

      ДАША. Хорошо, как скажете. Давайте ваши документы, мы спрячем их в пустыне человеческого равнодушья. Как это поэтично. Миша, надеюсь, мы увидимся.

      МИША. Не увидимся.

      ДАША. Почему? Жаль. Может когда-нибудь.

      МАША. Трудно было пообещать девушке. Явился бы потом. Все – радость человеку, ожидание чуда. Я знаю, что так не хорошо, но ты должен понимать, как с женщинами говорить. Кто с нами?

      ЛЮДМИЛА. Сейчас я все приберу и буду готова. Слава, и вы собирайтесь. Выйдете посмотрите, все ли спокойно, нет ли кого вокруг.

      СЛАВА. А может, по одному будем расходиться?

      АРАМ. Теперь чего скрывать?

      СЛАВА. Ну как, традиция: все должно быть в тайне.

      БОЯН. Теперь, кроме нас, никто ничего не узнает, если Миша не откажется.

      МИША. Что еще?

      ЛЮЦИЙ. А вы, правда, сможете?

      АРАМ. Хватит его терзать.

      ЛЮЦИЙ. Про таких, как вы, говорят, что поступок это реакция на что-то. На что вы так среагировали, что согласны на такой поступок? Видно, что это отчаянье, недосказанность. Может, вам сказать надо? Перед тем как…

      МИША. Надо, но не буду.

      АНЖЕЛА. Скажите, вам легче станет.

      БОЯН. Перестаньте Анжела, вы знаете, что он скажет.

      АНЖЕЛА. Знаю, и что ему надо сказать, а не мне услышать. Мы ему не нужны, ему говорить надо. Он и писал для этого, напишет, как выговорится, – и легче.

      БОЯН.