Летописцы летающей братвы. Книга третья. Геннадий Федорович Ильин

лучшие публиковались в изданиях, на которые журналисты работали. Но и то, что предлагалось, помогало мне на первых порах удержаться на плаву. Кроме того, я использовал в практике фото наших сотрудников. Славы Горькова из отдела космонавтики, Жилина и Долгова – из боевой подготовки и даже Светлицына. По большому счёту снимки не выдерживали критики, но если ты хочешь иметь сторонников, почему бы не поощрить ребят и дать возможность заработать несколько монет на карманные расходы?

      Александр Михайлович Джус, высокий, как каланча парень без комплексов, в поле моего внимания попал давно. Мне он нравился простотой общения, профессиональными знаниями фотоаппаратуры и технологий изготовления её производных. Он долгое время служил издательству «Плакат» на правах нештатного корреспондента, подвизался в других печатных органах и мечтал о самостоятельной работе. В редакции, где он появлялся с завидным постоянством и отснятым на авиационную тему материалом, его любили за общительность и простоту и считали почти своим сослуживцем. И когда встал вопрос о замещении вакантной должности, ни у кого не вызывало сомнения, что лучшей кандидатуры, чем Джус, не найдёшь. Тем более, что он, единственный на наше время фотограф, кто имел допуск к полётам на всех типах летательных аппаратов в составе экипажа. Случай в Военно – Воздушных Силах беспрецедентный и удивительный. Прежде, чем его получить, парень прошёл лётную углублённую медицинскую комиссию, и пришлось немало походить по кабинетам, доказывая, что близорукость – не умаляет его профессиональной ориентации, и что его работа в небе, снимки, выполненные в воздухе, нужны не только сегодняшнему, но и будущим поколениям. С ним охотно соглашались, но никто не хотел брать на себя ответственность и разрешить гражданскому лицу летать на учебно-боевых самолётах, подвергая риску.

      С виду наивный, но головастый Джус сообразил, что проблему его может решить только высокое начальство. И будучи по характеру настырным и пробивным, ему удалась аудиенция с Главкомом. О чём они говорили, никто не знает. Но документ, разрешающий вписывать свою фамилию в полётные листы многоместных экипажей, он отхлопотал.

      Если вопрос о Джусе решился положительно, то с художником – дизайнером пришлось повозиться. Не прошло и месяца с уходом Редькина, как Анна Михайловна положила передо мной заявление об увольнении. На мои потуги выяснить причину её крутого решения она стеснительно улыбалась и плела что – то о сложном семейном положении. Однако я понимал, откуда дует ветер, и недоумевал, как эта миловидная женщина могла так крепко подпасть под влияние нашего заики. Не иначе влюбилась, а может, и пожалела пацана за его речевой недостаток. Русские женщины, они жалостливые, а любовь и жалость ходят в одной упряжке. Впрочем, я мог и ошибаться.

      Никакие уговоры и предложения о сокращении рабочего времени ни к чему не привели. Женщина твёрдо решила уйти из редакции.

      И я не на шутку запаниковал. Подменить её я не мог. Знаний, полученных заочно на факультете журналистики,