Русский ад. Книга вторая. Андрей Караулов

конечно… Васька тут же натянул треники.

      – Совсем обалдел, к пахану уважухи нет!

      Кривой так вздохнул, словно жизнь поднасильственно отнимала у него весь смысл его существования.

      – Бердач, значит, на завтра отложим? Вообще-то спать охота.

      – Ты че, опупел? – разъярился Васька. – Где я и где завтра? А?! Завтра, можа, меня расстреляют!..

      Джамиль понял, что зэкам («обчеству», как здесь говорили) Егорка стал интереснее даже, чем футбол: он ведь тоже по-своему зависел от этих ханыг, хотя вида не подавал.

      – Убедительно гундосишь, – согласился Джамиль. – Только дураки откладывают на завтра то, что можно сделать сегодня!

      – Наша взяла, – Васька аж покраснел и бросился в танец. – «Мы е…ли – не пропали, пое…м – не пропадем!» – веселился он, глядя на Егорку:

      – Поцелуй же меня, сладенький!.. «Любить – не люби, да почаще е…и!»

      Он был действительно настроен только на секс.

      Егорка вздрогнул:

      – Как… поц-целуй?… Зачем… поцелуй?..

      – В губы, сладкий, в губы… – приставал Васька. – Педараст я, понимаешь? Педераст! Слыхал о таких?!

      Егорка знал, конечно, что бывают такие мужики, которые почему-то спят не с бабами, а с мужиками, но в Ачинске их сроду не было, у них нормальный город, да и как ты с таким вот товарищем… водку пойдешь пить на фабрику-кухню? Тебя ж заплюет коллектив!

      Васька с надеждой смотрел на Джамиля:

      – Не томи, председатель… Я ж какие сутки не трахнутый хожу…

      – Какие, бл? – не понял Кривой.

      Зэки заволновались. Чувствовалось, что «обчество» любит во всем справедливость, даже в пустяках.

      – Какие-какие! – огрызнулся Васька. – «Папа любит чай горячий, Васька любит х… стоячий»… У-ух!..

      Он не знал других танцев, кроме чечетки

      – Коллектив! – начал Джамиль. – Разобрать надо сейчас тему одну непростую. Перед вами стоит новопредстав-ленный нам администрацией этого небогоугодного заведения… некто Егор Семеныч. И его детский, никем еще не тронутый… попенгаген. А напротив Егора Семеныча выстроилась сейчас. – целая голубая дивизия.

      – Дикая… – хмыкнул кто-то.

      – Именно, – согласился Джамиль. – И… что люди скажут? Какое будет решение? Внимательно жду.

      – А че его беречь-то? – пожал плечами Кривой. – Глядишь, ему от палки еще ой как приятно сделается…

      – Вот! – крикнул кто-то сквозь дым. – Большой мерзости охота, Джамиль!

      Одна веселая фраза – и настроение в камере тут же поменялось.

      Кривой осмелел:

      – Я первый! – крикнул он. – Так ведь, Дуря?

      – Эт-то ис-шо… че за заморочка такая?.. – возмутился Васька. – Пахан, скажи веско Кривому! Не надо мне горе с пустяка делать!

      Зэки заинтересовались. Над «полатями» поднялись грязные, вшивые головы: народ предвкушал мордобой.

      «А если б в камеру сча… Ельцин вошел? – усмехнулся Егорка. – Что б он подумал о своем народе?»

      Егорка плакал. Тихо и обреченно он вытирал рукавом свои слезы