Добрая память. Софья Хромченко

глядеть, Петя? Аль я не рожала?

      Не молодуха – в сомнениях быть.

      Когда уходил ты, уже правду знала.

      Как теперь быть-то?» – «Изволь уж родить.

      Злодейство не вздумай творить над собою!»

      У Груши с души словно камень упал.

      Не то чтоб исполнила всякую волю,

      Но было приятно, что так ей сказал.

      В ответе заботу почуяла, силу.

      Дрогнуло нежностью сердце Петра:

      Пуще былого казалась красивой.

      Вспомнил, глаза отводя: «Мне пора».

      Не уступил ей – теперь не остался,

      Недолго, однако близ дома ходил,

      И, едва дочки уснули, – дождался,

      Ключом сам чуть слышно он дверь отворил.

      Груша ждала его – глаз не смыкала,

      Надежда жила в ней, что Петр придет.

      Безмолвно, счастли́во его обнимала,

      Краткость радости той разумея вперед.

      Дочкам казаться не мог он позволить –

      Не поймут. И они про отца должны знать,

      Что бросил семью, хоть их горько позорить.

      Алевтиночке только исполнилось пять,

      Марине – одиннадцать, десять лет – Зое.

      «Может, когда-то и будем вновь жить, –

      Жене дал надежду, – под крышей одною.

      Но нынче придется, пойми! порознь быть.

      «Вытерплю, Петечка!..» – Так о причине

      Злых перемен не узнала она.

      О́бнял, прощаясь, жену торопливо,

      Зачин лишь зори угадав из окна.

      19. Предположения

      Григорий был зол на Петра. Не жалея

      Слов резких, он гневно о нем говорил:

      «Как смел, гад, с сестрою расстаться моею?!

      Знал бы, где прячется, точно б убил!

      Ей-богу, убил бы! Не веришь мне, Соня?

      Четверых детей бросить! Он был мне как брат,

      Но, ежели с горя что станет с сестрою,

      Кончить судьбу его я буду рад!»

      Соня, заметил, в ответ улыбалась –

      Грозящий Григорий казался смешон.

      (Гневливости мужа давно не боялась.)

      «Да что, Петр совести, что ли, лишен?

      Еще коммунист!» – «Есть, должно быть, причина», –

      Спокойно и просто сказала жена. –

      «Причина одна: семьянина личина

      Не по нему – надоела она». –

      «Ужели тринадцать годов притворялся?» –

      «А хоть бы и так! Знал бы, с дурой какой

      Сестру позабыв мою, нынче свалялся,

      Лежали бы оба в могиле одной!

      Я не шучу!» Соня смехом давилась.

      Сердцу же было совсем не смешно.

      Мыслям ее подозренье открылось,

      О коем и молвить, казалось, грешно.

      А всё ж … «Неужели ушел из-за Вари?

      К поступку был повод: супруга врага

      В родне – клеймо. Или Петру подсказали,

      Иль сам смекнул, служба коль дорога.

      Кто его знает, где нынче он служит!

      Опасается членом быть “вражьей” семьи?

      Трусит? А может, и вправду, так нужно?

      И осуждать мы Петра не должны?»

      Ольге Ивановне всё рассказала –

      Своя