Добрая память. Софья Хромченко

враг», – сказывал. Путались люди:

      Павел был добрым помощником им,

      Но что как, и верно, преступник вдруг будет?

      Варе грозить стали: «Дом твой спалим!

      Езжай!» Варя голову гордо носила.

      Не ехала – мнилось: бежала б она.

      «Следить прислан, шельма! – Матвей пояснил ей. –

      Варвара Прокофьевна, вам здесь беда.

      К сыну езжайте. Коль муж ваш вернется,

      Вас, верно, сумеет у сына сыскать», –

      Матвей наугад говорил что придется:

      Надо сестру зятя было спасать.

      Варя уехала. Первенца-сына

      В семнадцать годочков Бог дал ей родить.

      Павел недаром гордился Ефимом –

      Тот с детства хотел на отца походить.

      Умный, прилежный, толково учился.

      Учил и родитель работе своей –

      Часто при Павле Ефим находился

      И знал все секреты отцовские в ней.

      Ефим тоже сделался ветеринаром:

      Первым в родне кончил он институт,

      Работать его в Подмосковье послали.

      Здесь принял мать – обрела свой приют.

      (У Павла и Вари была еще дочка –

      Вера. Замужняя. Им подарить

      Дети успели по два уж внучочка,

      И чаяло вновь прибавление быть.)

      Варя о муже страдала безмерно.

      Хорошей женой она Павлу была:

      Доброй хозяйкой, заботливой, верной.

      А думалось: быть еще лучше могла.

      Матрена в печали ее утешала –

      В Москве повидались. Боялась за дочь:

      Кабы ареста над той не бывало,

      А то ведь придут, как за Павлом-то…в ночь.

      С Грушей тревогою мать поделилась –

      Приехала ту навестить. Один взгляд –

      Что и Груша в беде, ей мгновенно открылось:

      Глаза помутневшие, губы дрожат.

      «Что с тобой?!» – «Мамочка, жалко мне Варю». –

      «Жалко-то жалко, но дело не в том,

      Детьми от меня ничего не скрывали,

      А нынче… Повздорила, что ли, с Петром?

      Не обижай его, Груша, не надо.

      Он в доме хозяин, в семью всё несет,

      Коли и в чем согрубил без огляда,

      Остуды в любви бабья кротость спасет.

      «Ой ли?» – «А ты на меня не равняйся!

      Я не пример, сама думать должна.

      Судьба Петра трудная… Мужу покайся,

      Что не права, – жене мудрость нужна».

      Груша заплакала: «Он ушел, мама!

      Петя ушел!» – «Как ушел?! Почему?!

      Куда?!» – «Ох, родимая, если б я знала!

      Петечку я больше жизни люблю.

      Разве, скажи сама, худо мы жили?

      Жили в любви… Вспоминаю теперь,

      Как нашего Ванечку мы хоронили, –

      Боль, а всё легче, чем нынче. Поверь!» –

      «Груша, уймись. Ох, накликаешь горе! –

      Воскликнула мать. – Да в уме ль ты своем?!» –

      «Какой, мама, ум?! Со мной деточек трое,

      Четвертый под сердцем – я чую нутром.

      Брюхата я, мама…» – «А Петя-то знает?

      Не схоже, голубушка, то на него,

      Что четверых он детей оставляет!

      Скажи